Антон Кротов - От -50° до +50° (Афганистан: триста лет спустя, Путешествие к центру России, Третья Африканская)
Кроме продовольственной помощи, фонд Ага-Хана тратит деньги на постройку дорог, мостов, плотин, школ, университетов не только в Таджикистане, но и в Афганистане и в некоторых других малоденежных частях мира. А вот в чём его сущность. Исторически, жители Горного Памира и северо-востока Афганистана являются исмаилитами. Исмаилизм — это одно из ответвлений ислама, наиболее либеральное течение, можно назвать их крайним течением шиизма, а можно и не называть, чтобы ортодоксальные шииты не обижались. Исмаилиты считают, что высшая духовная власть на Земле до сих пор сохраняется у потомков Пророка Мухаммада, и один из них (он и зовётся Ага-Хан) — потомок Пророка в 54-м поколении — считается «имамом нашего времени». Ага-Хан, человек без бороды, живущий во Франции, является для исмаилитов высшим авторитетом, в толковании Корана и объяснении правил шариата применительно к современности. В отличие от других мусульман, считают они, что шариат (закон Божий) может со временем изменяться, применительно к данному народу и к эпохе, и Ага-Хан объясняет, как именно нужно жить и вести себя в конкретных современных ситуациях. Он ездит по миру с проповедями, а также имеет во многих странах своих представителей, которые объясняют интересующимся религиозные вопросы. В каждой исмаилитской деревне есть местный «халифá», специалист по религии. Вместо мечетей соблюдающие исмаилиты собираются на вечернюю молитву в доме у кого-либо, каждый вечер у другого человека, по очереди, молятся, общаются, проповедуют, пьют чай. В крупных сёлах функции мечети выполняет «джамаат-хана» — дом собраний. А молиться им достаточно лишь трижды в день — утром, днём и вечером.
Ага-Хан всем памирцам многократно советовал отказаться от пьянства, ибо выпивка ещё в советские годы проникла в быт многих людей. Однако, не все следуют призыву имама. Особых грешников отделяют от общины на некоторое время, надеясь, что они исправятся. Кроме этого, Ага-Хан имеет особую любовь к образованию: хочет, чтобы все получали образование, и ради этого специально строит в Хороге университет. А также он говорит торговцам, чтобы они без опасений отпускали товар из своих лавок в долг, и Аллах вознаградит их за это. Всего в мире есть несколько миллионов исмаилитов, точно никто не знает; в истории возникали целые исмаилитские царства, но ныне их нет. Среди исмаилитов много богатых людей, они живут в рассеянии в западных странах, и все отчисляют из своих доходов долю Ага-Хану, а тот распределяет эти средства на помощь нуждающимся, например в Афганистане и Таджикистане, и деньги это немалые, возможно 50 млн. долларов в год, а то и больше.
Свойства имама передаются по наследству. Когда нынешний глава исмаилитов умрёт, будет вскрыто его завещание, и все узнают, кому из его потомков по мужской линии перейдёт высшая религиозная власть в общине, а с ней — и руководство денежным фондом.
(Многие обычные мусульмане-сунниты не признают исмаилизм. Говорят, что те сошли с прямого пути: изменили тот закон, что был во времена Пророка, дополнили его новшествами, разрешили трёхразовую молитву и уверовали в мудрость и религиозную безгрешность Ага-Хана. Но у каждой стороны есть свои аргументы, и этот спор, длящйся тысячелетие, вряд ли будет нами окончательно разрешён.)
Итак, меня заполучили в гости и на ночлег. Все были очень рады. Многие жители Лянгара знали Москву и часто бывали в ней — на заработках.
18 августа, четверг. По кишлакам вдоль Пянджа
Утром рано один из обитателей дома решил устроить мне экскурсию по посёлку. Узкие кривые улочки виляли между каменными заборами, поднимаясь всё выше в гору. С горы были видны все дворы и дома с плоскими крышами и застеклёнными окошками в середине крыши. Дальше в горы шла хорошо утоптанная тропинка; там, в пятнадцати минутах ходьбы от нашего дома, находились горячие минеральные источники. Над одним из них был сооружён цементный домик — баня. В ней две комнатки — раздевалка и сам бассейн размером метра два на два и глубиной в метр. Вода была мутной и горячей, градусов сорок. С одной стороны из горы вода поступала через специальный желоб (и там она была самой горячей и чистой); с другой стороны бани вода вытекала через трубу и образовавала ручеёк. Мы с мужиком помылись в этой бане, а он ещё и побрился. Я напился минеральной воды из горы, но наверное не стоило этого делать.
Баня является частным предприятием. В деревне живёт смотритель, соорудивший баню, но он приходит не всегда, а иногда. Придя, он собирает с купальщиков по 20–30 таджикских копеек-дирхам (2–3 руб), что и составляет его заработок. Сейчас смотрителя не было.
Выйдя из бани, можно наблюдать красоту гор, посёлок внизу, дорогу (без машин) и реку Памир (перетекающую в Пяндж), а за рекою — аналогичные горы, только без посёлка, и дорога по тому берегу идёт не асфальтовая, а грунтовая шириной в осла. Я решил проверить, можно ли здесь по мосту перейти в Афганистан, и для этого спустился вниз и навестил пограничную воинскую часть. Позвали начальника; он объяснил мне, что мост пока «технический», международным переходом не является, а пропускать там могут лишь по особым случаям местных жителей. (Наверное, ни въездных штампов, ни таможни у них нет.) Посоветовали мне переходить в Ишкашиме.
— Вот красота у вас, солнце, горы, река, горячие источники, а у нас в Москве грязь и шум машин, — заметил я своему попутчику.
— Вам наверное надоело слушать шум машин, а мне, Викторович (так ко мне обращался мой провожатый), а мне до смерти надоело слушать вот этот звук ишака. И-а, и-а, и-а! Уж лучше шум машин, чем эти ишаки!
Осмотрел селище Лянгар, забрал рюкзак в доме, попрощался с хозяевами и отправился в путь — пешком в сторону Ишкашима, потому как машин здесь не наблюдалось, только те самые ишаки, да и то локальные.
* * *В Лянгаре не было почты и междугороднего телефона, но меня обнадёжили — сказали, что есть в соседнем кишлаке Зонг. Действительно, через несколько километров обнаружилось другое село, а в нём — маленький домик, оказавшийся пунктом связи. Как же работает электросвязь в деревне, где нет электричества? Оказывается, на аккумуляторе. В тёмном и тесном помещении (два на три метра) сидел телефонист кишлака Зонг с двумя древними телефонами. Он снимал трубку и вызывал голосом райцентр Ишкашим, где уже перезванивали в Душанбе и принимали заказ на телефонный переговор с нужным пунктом. Несколько человек уже сидели на лавке, ожидая успешного соединения, а над ними, на стене, висели потреты двух вождей, оказавших наибольшее влияние на развитие кишлака Зонг. Эти вожди были: текущий президент Таджикистана Эмомали Рахмонов, а также бывший генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев при бровях и орденах! Вот точно два вождя: при одном электричество провели, при другом — отключили.
