Рудольф Лускач - Завещание таежного охотника
По своему характеру Феклистов был мягким человеком, но решительным и даже иногда упрямым. Здравый рассудок подсказывал ему, что нужно вернуться на тропинку, а упорство толкало вперед. Идти становилось все труднее, местами приходилось пробираться сквозь густые кусты и подлесок, и только после часа усилий он все же пришел к выводу, что, покинув тропу, совершил ошибку.
Время от времени спугивал то глухаря, то рябчика, несколько раз до него доносился шум убегавших животных. Места, по которым пробирался Феклистов, отличались живописностью. Белые березы стояли рядом со светло-зелеными лиственицами, из высокой травы и кустарников поднимались каменные глыбы, а среди них прокладывал себе дорогу ручеек.
Феклистов присел отдохнуть у ручейка, а затем пошел по течению. Но едва он сделал несколько шагов, как услышал злобное ворчание и увидел перед собой огромного зверя.
Это была медведица, лежавшая здесь с медвежонком. Феклистов хотел быстро перепрыгнуть через ручей. Но стоило ему сделать шаг, как медведица зарычала и поднялась на задние лапы.
Времени на размышление не было. Он бросился к ветвистой березе и взобрался на нее. Медвежонок выскочил из логовища, но мать лапой сгребла его, и тот скатился под ее мохнатое брюхо.
Заботливая мамаша приготовила здесь на ночь логово, а теперь не чувствовала себя в безопасности. Минуту медведица принюхивалась, затем взглянула на пришельца и побрела к ручью. На ходу она рычала и тихонько подгоняла малыша, чтобы тот не отставал от нее. У ручья она остановилась, вновь посмотрела на человека, затем, подтолкнув медвежонка, быстро ушла в лес.
Из осторожности Феклистов переждал некоторое время, потом спустился с дерева и пошел осматривать логовище медведицы. Трава и дерн были вырваны когтями сильных лап, образовалась яма. Геолог заметил, как в углу, озаренное лучами заходящего солнца, что-то поблескивало.
Он сделал несколько шагов и, не веря собственным глазам, стал на колени. Перед ним лежали самородки золота.
В первый момент им овладело возбуждение. Он разгребал глину, пропуская между пальцами золотые самородки и обыкновенные камешки, и дышал при этом так, будто выполнял неимоверно тяжелую работу.
Здесь оказалось такое множество золота, что его невозможно было забрать. С собой была только небольшая кожаная сумка, которую он носил на ремешке, и кисет с табаком. Он насыпал их золотом. Срубив топориком, который обычно носил за поясом, несколько тощих елочек, Феклистов завалил ими логовище. Однако ему показалось, что от этого место стало приметным, тогда он принес из лесу сухой хвои и листьев, потом с трудом прикатил к найденному кладу несколько тяжелых камней. Только теперь он мог быть спокоен, что сделал все необходимое, скрывая следы своей находки.
Окружающие деревья он обозначил зарубками и после этого отправился домой.
Вечерело. Сам того не замечая, Феклистов приближался к обрыву. Неожиданно он полетел вниз.
От мучительной боли перед глазами у него поплыли золотисто-зеленые круги; затем он погрузился во тьму и забвение.
Настала черная, беспроглядная ночь.
За ужином не хватало четвертого едока. Сидящие за столом терялись в догадках, шутили, вероятно, геолог нашел огромное сокровище и теперь всю ночь будет его сторожить. Однако Феклистов не приходил, и они начали беспокоиться.
Орлов напомнил, что для неискушенного ночь в тайге полна опасностей и что шутить с этим нельзя, может быть, Феклистов попал в беду…
* * *Темной ночью две лайки из эвенкийского стойбища — Комбо и Кежма — рыскали по тайге.
Лето для лаек — самое лучшее время отдыха, так как вылазки охотников за лесной пернатой дичью не утомительны, а лишь еще сильнее разжигают у собак охотничьи страсти.
Ночная жизнь в тайге очень оживленна. Из нор и логовищ вылезают барсуки, лисы и хорьки. В гуще леса бродит величественный лось.
Почуяв запах, лайки побежали медленнее. Комбо задрал морду и едва слышно заворчал, так как Кежма продолжала бежать вперед. Получив предостережение, она обернулась и теперь сама почуяла вечного врага всех собак — медведя. Собаки нырнули в чащу, беззвучно пробираясь по ней. Чувство страха им было неведомо. Охота была их потребностью.
…Ночью медведь не так опасен для собак, как среди белого дня. Более шустрый Комбо подбирался слева, в то время как Кежма оставалась сзади и продвигалась по медвежьему следу.
* * *…Феклистов постепенно приходил в сознание. Ему казалось, будто он слышит тихий звон и шум ветра. Затем он задрожал от холода и почувствовал тупую боль в затылке. Хотел ощупать голову, но не смог пошевелить рукой. Временами звон пропадал, словно его уносил ветер, шумевший в ушах.
Геолог лежал лицом к земле. С огромным усилием он перевернулся навзничь, чтобы тяжесть тела не сжимала грудной клетки.
Вдруг к его лицу прикоснулось что-то теплое и влажное. В первый момент он не видел ничего — его глаза были залеплены кровью и грязью. Прикосновения сопровождались хриплым ворчанием, и Феклистова охватил невольный страх. Но скоро он понял, что это собака лизала его, и обрадовался: значит, недалеко люди. Феклистов ощущал сильную боль во всем теле, с трудом поднял руку и вытер лицо.
Комбо заскулил, затем побежал и исчез в темноте. Кежма не отходила от Феклистова, втягивала в себя воздух, пересаживалась с места на место и виляла хвостом.
В стойбище охотников Комбо поднял настоящую тревогу. Влетел в юрту своего хозяина Хатангина, скакал, скулил, пока не разбудил всю семью. Сонный охотник прикрикнул на собаку, но, окончательно пробудившись, понял, что она принесла какое-то известие.
С ушибленной ногой Хатангин не мог отправиться вместе с собакой и потому послал за своим братом Орджаном.
— Ну, ну, посмотрим, что они нашли, — бросил, уходя, Орджан.
— Увидишь, — сказал Хатангин, провожая брата взглядом.
Через некоторое время вернулся Орджан и, едва переводя дыхание, сообщил:
— Однако несчастье. Русский лежит около Черной березы. Иду запрячь оленя и разбудить кого-нибудь, чтобы мне помогли. Комбо и Кежма остались там.
Вскоре был запряжен сильный олень. Он тащил за собой две длинные, сплетенные между собой жерди. Это примитивное транспортное средство, называемое волокушей, удобно тем, что оно проедет всюду и на самой плохой дороге не поломается.
С Орджаном пошел еще один охотник. Собаки встретили их радостным лаем. Раненого уложили на волокушу и привязали широкими и мягкими постромками.
Ехали медленно. В стойбище раненым занялся шаман.
— Одному великому Торыну, богу тайги, известно, будет ли завтра еще биться сердце русского, — важно произнес он.
