Александр Сорочинский - В таёжных дебрях Подкаменной Тунгуски
И вот, однажды, уже «папа Булкин» расположился по нужде в кустах на берегу реки. Вдруг «Ус» крикнул: «Медведь!» и, стремглав побежал к лодке. Но «папа Булкин» лишь посмеивался, он – стреляный воробей, и его не проведёшь на мякине! Он сразу понял, что это месть «Уса» за систематические подобные розыгрыши. Не очень умелая и месть-то, так, жалкий плагиат! Ну, неужели же «Ус» надеется так просто провести гиганта розыгрышей – самого «папу Булкина»! Святая наивность! Так, нежась на свежем ветерке в нетронутом цивилизацией краю, немножко снисходительно размышлял «папа Булкин»! И всё-таки, на всякий случай, даже скорее машинально, Толя повернул голову в указанном «Усом» направлении. Только тогда он сообразил, какую непростительную ошибку совершил, не поверив прямодушному честному «Усу»!
Хозяин тайги © Creative Commons
Буквально в тридцати метрах от них, выше по течению реки, не спеша, шёл к воде хозяин тайги – огромный бурый медведь! «Папа Булкин» тут же вспомнил, казавшуюся уже давно пройденным и ненужным этапом жизни, армейскую подготовку, за считанные секунды оделся, причем, прямо на бегу к спасительной лодке, и, уже в прыжке застёгивая последнюю пуговицу, буквально влетел в лодку. Медведь, тем временем, также с разбега прыгнул в реку. «Ус» в спешке поставил мотор на скорость и, несмотря на отчаянные попытки, никак не мог его завести. Медведь быстро приближался по реке к лодке: то ли его сносило течением, то ли он сам жаждал поближе познакомиться с этими наглыми пришлыми, излишне смелыми геологами!
Быстрое течение на реке © фото автора
Как бы то ни было, Лёше и Толе это совсем не нравилось. Всё-таки были у них в экспедиции моменты, когда они мыслили и чувствовали одинаково! Надо сказать, что они и раньше-то догадывались, что в детских сказках о добром мишке, не всё – правда! А уж послушав рассказы бывалых таёжников о кровавых схватках с могучими, хищными, агрессивными и коварными «хозяевами тайги», окончательно убедились в правильности своих мыслей. И теперь проверять добродушие этого конкретного медведя на своей шкуре, совсем не входило в их планы!
Откуда им было знать, что почти все россказни об ужасных непредсказуемых диких зверях являются сборником полуправд, скрывающим одну правду – причину схватки, её виновника, которым в 99 % случаев является самый жестокий и беспощадный хищник на планете Земля – человек. Только человек может убить невинного зверя (да и человека) из азарта, от скуки, или просто так – без всякой цели. Зверю для нападения нужны очень веские причины, чаще всего он является инициатором схватки – агрессором только тогда, когда от этого зависит его жизнь. Рассказываются же эти истории новичкам с целью запугать их, а также подчеркнуть опасность проживания в здешних местах и, соответственно, собственную значимость в глазах неискушенных благодарных слушателей.
Когда медведь был уже метрах в пяти от лодки, мотор наконец-то завёлся, причём, сразу на таких оборотах, что лодка встала на дыбы, нос её поднялся над водой примерно под сорок пять градусов и, только метров через двадцать, опустился в нормальное горизонтальное положение. Медведь давно остался далеко позади, а «Ус» и «папа Булкин» всё гнали лодку на бешеных оборотах своего «Вихря» до самой базы. Только причалив к берегу, они вдруг вспомнили, что в лодке у них лежат два ружья, заряженных «жаканами»! Так что медведю нужно было опасаться их гораздо больше, чем Лёше и Толе – его. Кстати, медведь, скорее всего, и ринулся в реку удирать от непрошеных гостей, а не нападать на них. Откуда ему было знать, что те тоже побегут к спасительной лодке. По-видимому, зверь сам испугался неожиданной встречи и искренне желал геологам как можно быстрее завести мотор и уехать подальше от него!
Осенью, в общежитии, когда они поведали нам эту историю в спокойной обстановке, в лицах, мы, да и они сами, умирали со смеху. Однако в экспедиции, по молчаливому обоюдному соглашению, этот розыгрыш по отношению друг к другу они больше не применяли.Вертолёт МИ – 4 и вертолётчики
Дальше полетели уже впятером с Леной и Пашей на небольшом самолёте ЯК-40 до села Тасеево, расположенного на берегу реки Усолки, притоке реки Ангары. В Тасеево пришлось довольно долго ждать ещё одного вида авиационного транспортного средства для последнего перелёта. Наконец мы дождались нашего вертолёта МИ-4 и погрузили в него дополнительный груз, заказанный экспедицией и лично нашим начальником партии. Запаслись впрок портвейном «777», чтобы не было скучно во время длительного перелёта, и удобно расположились на мягких мешках и рюкзаках.
МИ-4 был самым распространённым типом вертолёта, использовавшимся в те годы в отдалённых районах. В тех случаях, когда нужно было перевезти особенно тяжёлый груз или большое количество людей, применяли гораздо более мощный и вместительный – МИ-6. А в случае необходимости доставки небольшого груза, одного – двух человек или разведки местности, летел небольшой вертолёт МИ-2.
Вот лопасти винтов нашего летучего «железного коня» начали набирать обороты. Вертолёт медленно оторвался от земли, поднялся на несколько метров, потом неожиданно наклонился вперёд под 45° и мгновенно набрал необходимую для полёта скорость. Такое ускорение он мог развить не маленьким хвостовым винтом, а только огромным, поддерживающим его в воздухе. Срезая краями лопастей высокую траву и верхушки кустарников, вертолёт устремился прямо на сопку, находившуюся примерно в ста метрах от нас! Позже выяснилось, что так набирать скорость, вертолётчикам было строжайше запрещено. Однако этот способ взлёта и набора скорости являлся шиком и показателем мастерства местных вертолётчиков. Несмотря на погнутые и сломанные о землю лопасти большого винта, на нескольких врезавшихся в сопку вертолётов, не успевших подняться выше неё из-за большой скорости, вертолётчики, при каждом удобном случае (например, при слабом или отсутствующем контроле), взлетали именно так.
При посадке в вертолёт и во время взлёта пилоты были одеты безукоризненно: в тёмно-синие костюмы, застёгнутые на все пуговицы, белые рубашки и тёмные галстуки. Но сразу после набора высоты и выхода на курс галстуки снимались, костюмы расстёгивались. Это тоже было местной традицией.
В отличие от самолёта, вертолёт во время полёта дрожал мелкой дрожью, которая передавалась всем одушевлённым и неодушевлённым предметам, находящимся в нём. Сначала это немного нервировало нас, но скоро привыкли к вибрации и перестали обращать на неё внимание. Время от времени ощущались и небольшие толчки, как во время езды в автобусе по грунтовой просёлочной дороге – воздушные ямы. Летели долго, несколько часов. Пейзаж за окном был однообразным. Всё обозримое пространство занимали хвойные деревья, преимущественно ели, да низкорослая зеленовато-чёрная тайга, заваленная буреломом. Лишь иногда под вертолётом проползала дрожащая лента какой-нибудь реки – Енисея или одного из её притоков. Из-за мало меняющейся картины за иллюминатором, и постоянной мелкой дрожи вертолёта, время от времени проваливались в сон.
