Игорь Латышев - Япония, японцы и японоведы
Так в 1966 году я стал заведовать отделом Японии Института народов Азии АН СССР, который по замыслам дирекции института должен был взять на себя ведущую роль в японоведческих исследованиях, проводившихся в ряде научных центров Советского Союза. Дав согласие на заведование отделом, я еще больше увеличил свою занятость, совмещая и партийную, и научно-организационную, и собственную творческую работу, т.к. от мысли написания монографии с прицелом на докторскую диссертацию я ни на минуту не отказывался.
Реорганизация отдела Японии потребовала от меня разработки более масштабного, чем прежде, перспективного плана работы всех его сотрудников, пересмотра и корректировки их индивидуальных планов, а также подыскивания кандидатур на обещанные дирекцией должностные штатные единицы. Естественно, что при этом я постарался не вносить сумятицу в работу тех сотрудников отдела, которые вели исследования в нужном направлении или были близки к завершению своих индивидуальных монографий. Что же касается приходивших на работу в отдел новых сотрудников, то во избежание бабьих склок, которые возникали в прошлом у Лукьяновой с ее подопечными женского пола, я стал делать упор на прием в отдел молодых мужчин, способных в перспективе, как мне тогда думалось, быть более результативными в своих исследованиях по сравнению с женщинами, обремененными обычно детьми и домашними заботами. В последующие годы по моим заявкам и рекомендациям на работу в отдел, а также в аспирантуру по истории и экономике Японии были приняты такие японоведы как И. Державин, Л. Коршиков, И. Столяров, С. Вербицкий, Е. Старовойтов, Г. Кунадзе, А. Долин, К. Саркисов, А. Кравцевич, Л. Голдин, С. Левченко. Новыми сотрудниками отдела стали также две женщины: Н. Лещенко и И. Брицкова. К сожалению, на практике моя кадровая политика, направленная преимущественно на увеличение мужского состава отдела, по прошествии многих лет не оправдала себя. У некоторых из мужчин выявилось постепенно слишком большое пристрастие к спиртным напиткам, что для успешной научной работы было противопоказано. Другие предпочли в дальнейшем творческой работе административные и прочие практические занятия. А у третьих лет двадцать спустя обнаружилось отсутствие должной любви к Родине, что проявилось в их склонности трактовать отдельные проблемы отношений нашей страны с Японией с японских позиций, и притом небескорыстно. В то же время женская часть сотрудников отдела обнаруживала гораздо большее упорство и трудолюбие в научном творчестве, чем я предполагал.
Вторым моим начинанием в качестве нового заведующего отделом Японии стали организационные усилия, направленные на расширение научных контактов со всеми специалистами-японоведами, работавшими и в нашем институте, и в системе Академии наук, а также в других учебных и научных учреждениях. Так, в нашем институте я попытался наладить более тесное, чем прежде, сотрудничество с такими знатоками японского языка и японской литературы как Н. И. Конрад, А. Е. Глускина, И. Ф. Вардуль, Н. А. Сыромятников, Н. П. Капул, П. Ф. Толкачев, А. И. Мамонов, Т. П. Григорьева, Л. Л. Грамковская, работавшими в других отделах института.
В еще большей мере интересы дела требовали упрочения контактов отдела Японии с японоведами Института мировой экономики и международных отношений: Я. А. Певзнером, Е. А. Пигулевской, Д. В. Петровым, Б. Н. Добровинским, Е. Л. Леонтьевой, Н. К. Куцобиной, В. Б. Рамзесом и приступившими там к работе молодыми специалистами по Японии. Столь же нужным виделось мне и укрепление связей с нашими коллегами из других научных и университетских центров. Это были: в Институте Китая АН СССР - И. Я. Бурлингас, в Конъюнктурном институте министерства внешней торговли - П. Д. Долгоруков и С. К. Игнатущенко, в Институте международных отношений при МИД СССР - Б. П. Лаврентьев и С. В. Неверов, в Институте стран Азии и Африки при МГУ - В. С. Гривнин, И. М. Сырицин, Г. Б. Навлицкая, Л. А. Стрижак, В. А. Янушевский, в издательстве "Прогресс" - Б. В. Раскин и многие-многие другие специалисты со знанием японского языка, работавшие в Москве в качестве переводчиков, преподавателей японского языка, чиновников МИДа и журналистов.
Наконец, требовалось установление контактов с японоведами других городов нашей страны. Прежде всего это относилось к большой группе японоведов Ленинградского отделения Института народов Азии АН СССР и Ленинградского университета, среди которых были видные специалисты по древней, средневековой, а также новой и новейшей истории Японии: В. Н. Горегляд, Е. М. Пинус, О. П. Петрова, Д. И. Гольдберг, Г. Д. Иванова, М. В. Воробьев, Я. Б. Радуль-Затуловский и другие.
Внимания заслуживала и деятельность японоведов Владивостока и Хабаровска, тем более что научные работники владивостокского Института истории и археологии, а также преподаватели и аспиранты Дальневосточного университета, где в те годы возобновилось изучение японского языка, стали все чаще приезжать в Москву на стажировку в институты Академии наук СССР, включая и наш институт.
Однако налаживание научных контактов между различными коллективами советских японоведов во имя более целенаправленного изучения Японии и избежания дублирования тематики и ненужных повторений исследований одних и тех же проблем оказалось далеко не простым делом. Отдельные группы японоведов, сложившиеся в тех или иных научных учреждениях, не видели большой необходимости в координации своей работы с другими группами. Высказываясь на словах за координацию японоведческих исследований и упрочение контактов, представители этих групп тем не менее не проявляли особой торопливости в реализации подобных намерений. Поэтому мое стремление быстро наладить сотрудничество специалистов по Японии реализовывалось довольно медленно. Но тем не менее какие-то результаты все-таки появлялись.
Первым шагом в этом направлении стало в 1967 году проведение в стенах Института стран Азии юбилейной научной конференции московских и ленинградских японоведов на тему "Влияние Великой Октябрьской социалистической революции на развитие марксистской идеологии и революционного движения в Японии". В конференции приняли участие около 100 японоведов, включая академиков Н. И. Конрада, Е. М. Жукова, профессоров К. М. Попова, Х. Т. Эйдуса, Б. Г. Сапожникова, С. Л. Тихвинского, ведущих японоведов Института народов Азии и Института мировой экономики и международных отношений, а также дипломатов - работников МИД СССР и других практических учреждений. Открывая конференцию, я обратил внимание в своем вводном слове на то, что спустя 50 лет после Октябрьской революции в Японии продолжали оставаться следы ее большого влияния на умы и политическую жизнь японцев. Об этом влиянии говорила активная деятельность Коммунистической партии Японии, созданной в Японии в 1922 году при активной поддержке Коминтерна, издание в Токио в послевоенные годы Полного собрания сочинений В. И. Ленина в 45 томах и участие многих японцев в движении "За дружбу с Советским Союзом". С докладами на конференции выступили как сотрудники отдела Японии (П. П. Топеха и Н. Ф. Лещенко), так и японоведы из других научных подразделений, включая советника МИД СССР А. С. Часовникова, работника ЦК КПСС А. И. Романова и даже японского ученого Кисида Ясумаса. Вскоре издательство "Наука" опубликовало сборник статей "Октябрь и Япония" с моим предисловием и докладами участников конференции.
