Чарльз Ливингстон - Путешествия и исследования в Африке
Во время своего путешествия по этой стране я всегда любовался ее красотой. Как часто – в тишине утра, когда все дышало спокойствием и в воздухе разливалась приятная теплота, – я видел сцены, полные непередаваемой красоты! В то же время самое легкое движение воздуха вызывало ощущение приятной свежести, как от веера!
Луга с их зеленой травой, пасущийся на них скот, козы, ощипывающие траву, весело прыгающие козлята и живописные группы мальчиков, пасущих стада, вооруженные своими миниатюрными стрелами и копьями, женщины, идущие к реке с посудой для воды, поставленной на голове, мужчины, склонившиеся над шитьем в тени бананов, старые седовласые отцы, сидящие на земле с посохом в руках, внимательно слушающие утренние новости, в то время как другие носят деревья или ветви для починки своих изгородей, – все это, залитое лучами яркого африканского солнца, и птицы, заливающиеся пеньем до наступления жары, – все вместе образует незабываемую картину.
На восточном берегу р. Кванго мы вступили в страну племени башиндже, которое и по характеру, и по наружности кажется ниже балонда или басонго; у всех башиндже черная кожа имеет какой-то грязноватый оттенок, лбы низкие и суженные; носы плоские и сильно искривлены, хотя это вызывается в некоторой степени обычаем вставлять палочки в носовой хрящ, благодаря чему крылья носа заходят у них слишком далеко на щеки; зубы у них обезображены тем, что они спиливают их до корня; губы у всех большие. Их тип приближается к обычному нашему представлению о неграх больше, чем все племена, которые я видел.
Они возделывают довольно много земли и на свои земледельческие продукты покупают у племени бангала соль, мясо, табак и все прочее. Одежда их состоит из кусков кожи, свободно свисающих с пояса спереди и сзади. Заплетая свои волосы, они придают им самые фантастические формы. Мы видели одну женщину, прическа которой имела форму надетой на голову европейской шляпы, и только на близком расстоянии можно было разглядеть, что это особая форма прически. Другие собирают волосы в пучки, стягивая каждый пучок у основания тройной нитью, а третьи следуют обычаю древних египтян, заплетая массу своих курчавых волос в косы, спадающие на плечи. Последний обычай и характерное выражение лица людей, которое бросилось мне в глаза и в других местах Лунды, сильно напомнили мне древнеегипетские изображения, находящиеся в Британском музее.
Теперь ежедневно шел дождь, и небо редко было таким безоблачным и ясным, как в засушливых местностях юга. Оно часто бывает покрыто огромными массами белых облаков, которые часами остаются неподвижными, а промежутки между облаками заполнены ровной дымкой мутно-молочного цвета.
Несмотря на эти неблагоприятные обстоятельства, я все-таки сделал нужные наблюдения на обеих сторонах р. Кванго для определения долготы этого важного пункта и установил, что в этом месте река находится на 9°50 ю. ш. и 18°33 в. д. Пройдя нашу прежнюю остановку около деревни вождя Сансаве, мы поднялись по откосу, который ограничивает с востока долину Кассандже, очень отлого поднимающуюся вверх от р. Кванго. Хотя этот последний подъем кажется не таким высоким, как подъем на Тала Мунгонго, на самом деле он много выше его. Вершина его выше уровня моря на 5000 футов [1500 м], а основание – на 3500 футов [более 1000 м]. Температура воздуха наверху 96° [36,3 °C], а у основания – 75° [28,3 °C].
Теперь мы достигли западного выступающего края плато и начали спускаться к центру страны, надеясь скоро уйти с территории чибокве, на которую мы вступили, когда вышли из долины Кассандже, но 19 апреля меня опять затрепала лихорадка. Ее возобновление было вызвано вынужденным ночлегом на равнинах, залитых водой.
Дождь лил беспрерывно; устроив на земле холмики и наложив на них сверху травы, мы сделали себе постели. Так как дождь совсем затоплял нас, то мы не могли двинуться дальше целых два дня. Как только небо прояснилось, мы опять двинулись в поход. Роса на высокой траве была такая густая и такая холодная, что нас пробирала дрожь, и это заставило меня слечь надолго. Только после двадцатидвухдневного лечения в ближайшей деревне я мог двинуться со своими людьми дальше. Теперь мы ехали уже лесом и ночевали всегда в какой-нибудь деревне. Ввиду моей слабости мы ехали со скоростью двух географических миль в час. Дорога занимала у нас в среднем три с половиной часа в день. Таким образом, за день мы делали только 7 миль [12,9 км]. Две трети месяца уходило на остановки, и только десять дней проходили в дороге. Остановки вызывались приступами болезни и необходимостью задерживаться в разных местах для покупки пищи, а также тем, что, когда один из носильщиков заболевал, остальные отказывались нести его груз.
По одной дороге с нами шла из Кассандже партия туземных торговцев, которых называют «помбейрос». Один из них вел на цепи восемь миловидных женщин. Он шел в страну Матиамво, чтобы продать их там на слоновую кость. Когда я случайно подходил близко к этим женщинам, то из-за унизительности своего положения они чувствовали себя очень стеснительно. Я думаю, что они были захвачены в плен при подавлении восстания в Кассандже.
С рабами говорят всегда очень грубо. В Анголе обычным обращением к ним является «о дьябло» (черт) или «бруту» (скотина). Вполне обычно слышать, как какой-нибудь джентльмен требует: «Эй, ты, черт, принеси огня». В Восточной Африке, говоря о рабах, употребляют слово «бичо» (животное). Там вы можете услышать фразу: «Скажи этому животному, чтобы он сделал то или это». Рабовладельцы не видят в рабах людей и говорят о них как о «собачьей» породе.
Мы перешли через глубокий поток Лоандже по перекинутому через него мосту. Ниже этого места поток становится шире, и в нем водятся гиппопотамы. Лоандже является западной границей Лунды. Нам пришлось заночевать на берегах потока Пэзо, в то время наполненного водой, и мы не могли не восхищаться богатыми возможностями, которые этот поток представлял для ирригации. 25 марта мы достигли р. Чикапа [10°10'ю. ш, 19°42'в. д. ], которая имеет от 50 до 60 ярдов [45–50 м] в ширину и идет на восток-северо-восток к р. Касаи. Прилегающая к ней местность имеет такой же ровный характер, как уже описанная часть Лунды, но, зайдя на восток дальше, чем мы шли здесь в первый раз, мы обнаружили, что все реки промыли для себя более глубокие долины, чем в тех местах, где мы переходили через них прежде.
Окруженные со всех сторон обширными дремучими лесами, жители этих мест имеют более туманное представление о географии своей страны, чем жители гористых местностей. Только после долгих и терпеливых расспросов я мог вполне убедиться в том, что р. Квило впадает в Чикапу. Так как мы переправились через них значительно ниже и находились гораздо восточнее нашей первой дороги, нельзя было сомневаться в том, что эти и другие реки – все идут в Касаи. Когда мне говорили, будто та или другая из них идет на запад, меня вводили в заблуждение. Только теперь я начал замечать, что все западные притоки Касаи, за исключением Кванго, идут сначала с запада к центру страны, а затем постепенно поворачивают вместе с самой Касаи на север, а после слияния Касаи с Кванго огромная масса воды, собравшаяся со всех этих разветвлений, находит себе путь через р. Конго, или Заире, на западный берег океана. После Чикапы мы переправились через небольшой, но глубокий поток Камауе, несущий воду с юго-юго-запада и впадающий в Чикапу. 30 апреля мы достигли Лоаджимы и, чтобы перебраться через нее, должны были сделать мост. Это оказалось не таким трудным делом, как можно думать, потому что поперек потока росло в горизонтальном положении дерево, а так как не было недостатка в крепких ползучих растениях, из которых можно плести канаты, то мост был сооружен очень скоро. Лоаджима была здесь около 25 ярдов [22 м] шириной, но гораздо глубже, чем в том месте, где я перебирался через нее на плечах Машауаны.
