Михаил Каминский - В небе Чукотки. Записки полярного летчика
Ломая спички, Гроховский раскурил папиросу и вышел из–за стола, начал расхаживать от стены до стены. Четыре шага туда, четыре обратно. Помолчав и видя, что все собравшиеся тоже молчат, Гроховский стал рассуждать вслух:
— Мы бросали пушку на двадцатиметровом куполе. Но есть уже сорокаметровые для автомобилей, заправщиков и танкеток. Веса увеличиваются, возрастают размеры купола. — Подойдя к доске, он нарисовал схему куполов, как накануне сделал на его письменном столе Блюм. — Смотрите, купол увеличился, а его кривизна уменьшилась, и получилась ерунда. Грузоподъемность квадратного метра у большого меньше, чем у малого. И от динамического удара купол рвется, как бумажный…
— Что делать? Ставить другой материал? — Гроховский остановился, обвел лица сидящих вопросительным взглядом. — Легче и прочнее перкаля только шелк. Но сегодня страна дать его не может. За перкалем идут брезенты. Самый легкий из них, и тот чрезмерно тяжел, да и вообще не пригоден для нашей цели. Становится очевидным, что на испытанном пути решения нет. Нужна новая идея! Только для этого сообщения я вас и собрал. Идите и думайте до завтра. Дело срочное.
Я распорядился прекратить изготовление больших куполов, а остановка производства — это убытки.
Слова Главного никого не удивили. Его авторитет держался не на ромбах, которые он носил, а на смелых идеях, какие выдвигал и до сих пор успешно осуществлял. Давно замечено, что ничто так не способствует успеху, как успех! Энтузиазм Гроховского заражал, его удачливость убеждала, а необходимость защищать его идеи от нападок делала из служащих соратников.
По совету Блюма Гроховский поручил доработку парашюта бригаде А. С. Зуева.
На следующем совещании выяснилось, что бригада Зуева может предложить лишь некоторые способы упрочнения купола. Гроховский принял это сообщение без упреков.
— Давайте еще раз на слух осмыслим то, что знаем. Считаем установленным, что большой купол из–за уменьшения кривизны не выдерживает динамического рывка. Так, товарищ Зуев?
— К сожалению, Павел Игнатьевич!
— А если бы динамического рывка не было, держал бы купол расчетный груз? • — Конечно!
— Итак, задача сводится к тому, чтобы исключить рывок?
Зуев пожал плечами, показывая, что это невозможно.
— А может, мы просто не решаемся свернуть с накатанной дороги? Прибежала тут мне шальная мыслишка, простая до глупости… прямо–таки не верится… Вот, смотрите! — на чертежной доске Гроховский начал набрасывать схему. — Предположим, мы можем сбросить подвеску и парашют раздельно. Сначала сбрасываем парашют. Вот он отделяется, падает свертком, потом вытягивается колбасой, струя воздуха развертывает и заполняет купол… — Он вгляделся в чертеж, как бы проверяя себя. — Вот в этот момент мы и сбрасываем подвеску. Секунды, которые тратились на раскрытие парашюта, — а подвеска в это время набирала скорость для динамического удара, — отпали, они выиграны. Подвеска падает и поворачивает за собой уже раскрытый купол плавно, без рывка…
Гроховский остановился, ожидая вопросов, но вместо них в комнате поднялся шум.
— Вот это идея!
— Идея — это да, но как ее к делу приложить?
— Оригинально, черт возьми!
— Абсурд! Это невозможно!
Зуев оказался единственным вне этого шквала эмоций. Он вглядывался в чертеж и морщился от криков, мешавших ему сосредоточиться. Наконец он поднял руку, прекращая гомон, и сказал;
— А что, Павел Игнатьевич, пожалуй, это выйдет! Надо лишь придумать механизм синхронизации, вероятно, часовой, который открывал бы замки в заданный момент времени.
— Позвольте мне! — нетерпеливо попросил слова Ильинский. — Я присоединяюсь к Анатолию Сергеевичу. Идея реальна! Но, мне кажется, часовой механизм недостаточно надежен и вообще не нужен. Эту работу автоматически и очень точно выполнит одна укороченная стропа. Заполняющийся купол выберет ее слабину раньше других, а она в самый нужный момент откроет замки.
В комнате воцарилась тишина. Неожиданно для всех совершилось чудо открытия. Одна мысль родила вторую, та третью, и в темноте вспыхнул свет. Его отблеск лег на лица, просветлил их. То, что утром, да какое там — утром, всего несколько минут назад, казалось немыслимым, сейчас приобретало простые и реальные очертания.
— Догадка Ильинского гениальна! Но я хотел бы высказать такое соображение: одна стропа, приняв на себя всю нагрузку, может оборваться. А что, если в укороченную стропу заделать тонкий стальной трос?..
— Правильно, Миша! А защелки замков выполнить из материала менее прочного, чем трос!
— Если какая перекосится, трос выдернет защелку К чертовой бабушке «с мясом»!
Гроховский обрадованно переводил взгляд с одного лица на другое.
— Ах, какие же вы молодцы! Уж вы простите, что запамятовал я ваши фамилии!
— Михаил Кавардаев!
— Техник Соснин! — один за другим вскакивали и представлялись авторы предложений.
Это были красноармейцы–одногодичники, до службы в армии получившие высшее образование. Воинская форма и молодость делали их похожими друг на друга.
— Да вы садитесь, ребята, садитесь, пожалуйста! На лице Гроховского заиграл румянец, разошлись морщины, заблестели глаза.
— Вы даже не представляете, какой важности задачу мы сейчас решили! У меня просто нет слов для благодарности… Вот кто–то давеча сказал; «Абсурд! Невозможно!» А оказалось возможно! Понимаете, возможно! Надо только иметь смелость отказаться от привычного. Особо я благодарен тем, кто верил и не побоялся это высказать. Кресало только тогда высекает искру, когда встретит кремень! От всей души поздравляю вас, дорогие мои товарищи! Огромное спасибо вам всем!
Гроховский по очереди всем пожал руку. Каждый вставал и уже не садился, пока Главный не обошел всех. А он в заключение сказал:
— Пусть наше сегодняшнее собрание запомнится вам как подтверждение мудрости народной поговорки:
«Ум хорошо — два лучше!» Рано или поздно каждому из вас придется стать маленьким или большим начальником. Когда будет трудно — советуйтесь с подчиненными. Вы всегда выиграете, как сегодня крупно выиграл я от вашей помощи.
А теперь, Анатолий Сергеевич, будем ковать железо, пока горячо. Высказанные мысли переведите в чертежи и расчеты, а завтра опять прошу ко мне. Все, товарищи! Идите!
О МУЖЕСТВЕ И ОТВАГЕ
Говорят, что это одно и то же.
Эксперименты Гроховского убедили меня, что это не так. Каждый рискованный опыт, где бы он ни проводился, как лакмусовая бумажка, выявляет в людях одно из двух: либо отвагу, либо осторожность.
