Юрий Яровой - Высшей категории трудности
— Нормальное, — ответил Проданин.
Виннер в качестве утешения протянул пилоту пакет с бутербродами. Ему выпала в штабе роль завхоза.
— Спасибо, — пробурчал Проданин, — сыт по горло. Пакет все же взял. Через полчаса он должен лететь опять. На север. С четвертым спасательным отрядом. Рауп или избушка на… на этом самом притоке? Турченко на этот раз настоял все-таки на своем. Командир группы Лисовский недоволен: ему хочется на Рауп. Он целиком на стороне Воронова. Но приказы вслух не критикуют.
— Возьмете с собой рацию, — говорит полковник, кивая на длинноногого субъекта с постным лицом.
— Здорово, — кидается ему навстречу Лисовский. — Прилетел?
Рыбак рыбака видит издалека. Радист оказался туристом.
Вскоре после отлета Проданина на поиски избушки один из самолетов передал метеосводку: "В районе верховьев Соронги ветер на земле двадцать-тридцать метров, сплошная облачность". На лице у полковника появилась кислая мина.
— Дрянь дело, — пробурчал он. — Как "двадцать четвертый" сядет в такое молоко?
"24" — это Проданин. Циклон вплотную подошел к Приполярному Уралу.
Толстый Виннер, узнав о подходе циклона, опять повесил голову. Он ходил по пилотской потерянный и все искал поддержки у Воронова: "Таких случаев у нас в городе еще не бывало… Четыре дня! Вы ведь тоже таких случаев не помните, Валентин Петрович? И кто бы мог подумать, что контрольный срок нарушит Сосновский! Вы ведь его помните, Валентин Петрович, — это же очень аккуратный человек…"
Воронов, намечавший на карте маршруты спасательных отрядов, вдруг поднял голову и сказал: "Продукты у Сосновского должны были кончиться еще вчера…"
8
Поезд уносит меня на юг. Они на Приполярный Урал добирались этой же дорогой, возможно, даже этим же поездом. Хотя нет, в Кожар они приехали утром, значит, добирались на местном, а в Аляпке делали пересадку. Скорый через Аляпку на север проходит по четным числам, а они прибыли в нее 27 января… Да, в Аляпке они должны были пересесть на местный поезд…
"День второй.
В старинном деревянном городке со смешным названием Аляпка нас ждала пересадка. Поезд на север уходил через четыре часа, и мы, оставив вещи под охраной "женатого анахронизма", то бишь Шакунова, отправились в город.
Ровная длинная улица, столбы вдоль домов, над крышами вьются дымки. Лают собаки во дворах, изредка прогудит машина. А людей почти не видно. Может быть, потому что холодно, а может, их мало?
"Одноэтажная Аляпка", — резюмировала Люсия свои наблюдения. И тут же попалась: перед нами из сугробов возникли сразу три двухэтажных дома подряд! Кружевные наличники, резные коньки, над воротами петухи, опять же вырезанные топором… Просто прелесть!
Но разве был хоть один случай в истории, когда я мог переспорить Люсию?
— Броня, — решительно заявила она, — ты эстет недорезанный.
И далее — поделилась воспоминаниями из своего детства.
— Я жила целых шесть лет вот в таком двухэтажном домишке. И наличники тоже были резные. А я все мечтала, что наш домик вдруг однажды ночью поднатужится и вытянется этажей на пять-шесть. Представляете, какая бы красота открылась с пятого этажа! Вот и в Аляпке, наверное, многие ребята мечтают пожить на пятом или десятом этаже. А этажей всего два; нижний да верхний. Да еще чердак.
Вот так. Аргументы были неотразимы, и мне пришлось сдаться. "С женщиной не спорь", — говорили древние греки. Умные люди жили в древности!
В Аляпке главная улица называется проспектом. Ленинский проспект привел нас к приземистому зданию. "Аляпкинская семилетняя школа № 2". Школа как школа. Труба над крышей и дым над трубой.
— Вот и я в такой школе училась, — заявила Люсия с обворожительной улыбкой. — Наша школа так пропиталась всякими запахами, что, когда не бывало света, мы находили комнаты по запаху. Класс первоклашек пахнул пирогами и творогом. Все мамы снабжали первоклашек творожниками. Пионерская комната пахла клейстером. Там все время что-нибудь клеили или мастерили. Учительская пахла духами и пылью. Понимаете, ребятки, это было странно — ведь уборщица каждый день убирала учительскую, а она все равно пахла пылью. Наверное, потому что в учительской никогда никто не бегал и не прыгал. Зайдем, ребятки, в школу. Ну, что вам стоит? — упрашивала Люсия. — Все равно еще три часа надо где-то проболтаться в этой Аляпке.
Нашего начхоза, конечно, поддержал Глеб: "Надо агитировать за туризм". Проголосовали за! При одном воздержавшемся ("Ты равнодушный пень, Норкин", — сказала Люсия) было решено отдать дань детству.
У дверей нас встретила шумная орава. Увидев странных дядей в штормовках и гетрах, братва притихла и раскрыла рты.
— Вы кто! Иностранцы?
— Мы туристы! — звонко объявила Люся. — Ах, вы не знаете, что такое туризм? Броня, объясни в популярной форме, что такое туризм.
Я объяснил. У меня уже был опыт. Почти в каждой школе, куда мы заглядывали отдать дань детству, Люся в качестве докладчика избирала почему-то меня.
— Ребята! Советский туризм — это очень популярное массовое одичание.
— Броня! — грозно прикрикнула Люся. — Ты забываешь об аудитории.
— Хорошо, Люсия, я исправлюсь. Советский туризм — это бодрый дух в здоровом теле. Это крепкая голова на сильных ногах…
Потом с воспоминаниями выступила сама Люся. Очень серьезно рассказала, как однажды она долго варила ботинок в компоте.
— Он сушился над костром и упал с рогатки в ведро, — объяснила Люся потрясенным школятам.
А наш начальник подарил туристский значок самому шустрому мальчишке. На значке изображена палатка и елка. Но так как над значком трудился художник-модернист, то мальчишка раз десять переспросил:
— А это кораблик такой с парусом?
Мальчишка прицепил значок на шапку вместо звезды.
Прозвенел звонок. Большая перемена кончилась. Мы на цыпочках вошли в длинный сумрачный коридор. Люся прошлась, принюхалась и восторженно зашептала:
— Ребятки, а эта школа тоже пахнет творогом…
Все! Хватит с меня! Что говорил наш начальник? Обязанность вундервунда начать, а писать будут все. Пусть дальше пишет Саша-Маша!
А. Броневский".
Такого приказа от Глеба я не слышал. По-моему, весь дневник должен писать только вундервунд. Но если Глеб все же так говорил, я выполню свой долг перед обществом.
В Кожар мы приедем рано утром. Точнее, ночью. Глеб составил твердый график: 28 января — Кожар, оттуда на автобусе в Бинсай, где у нас будет ночевка, а 29 мы встанем на лыжи. 31 мы должны выйти к отрогам Тур-Чакыра. На этой вершине нет абсолютно ничего, кроме голых скал. А мы на нее все-таки заберемся.
