Дмитрий Смышляев - Синай и Палестина. Из путевых заметок 1865 года
Обзор книги Дмитрий Смышляев - Синай и Палестина. Из путевых заметок 1865 года
Дмитрий Смышляев
Синай и Палестина. Из путевых заметок 1865 года
© Н. Н. Лисовой, послесловие и комментарий, 2008
© Издательство «Индрик», 2008
* * *Предисловие
В 1865 году я имел возможность посетить Синай и важнейшие места Палестины. Отрывки из моих путевых заметок были напечатаны в следующем году в «Записках для чтения», издававшихся при «Биржевых Ведомостях».
Неожиданно лестный отзыв В. Н. Хитрово о моих заметках, помещенный в изданном им недавно «Библиографическом указателе русских книг и статей о Святых местах Востока», внушил мне мысль издать отдельной книжкой мои заметки о Синае и Палестине в пользу бедствующих семейств павших в битвах с турками черногорцев.
Не имея других средств выразить сколько-нибудь существенно мое пламенное сочувствие доблестному и соплеменному нам народу, я буду счастлив, если вырученная от издаваемого труда сумма окажет временную помощь хотя нескольким осиротевшим семействам погибших в борьбе с исламом черногорских героев.
Д. С.Синай
От Каира до Синая. Синай
Из всех путешествий к Святым местам на Востоке поездка на Синай представляется самою трудною. Дорога идет через степь, где не только нет годной для питья воды, но даже, по большей части, ни малейшего признака растительности. Нужно запасаться водою, провизиею, палаткою для защиты от степного ночного холода; единственный способ переезда – на верблюде, животном в высшей степени неприятном и справедливо названном «кораблем пустыни», так как путешествие на нем подвергает морской болезни непривычных к нему людей.
Немало хлопот с приготовлением в такой путь. Со мною решился ехать тифлисский священник П. Ф. М-ч. Отправив вперед нанятых нами чрез посредство монахов Синайского подворья (Джувание) <в Каире> верблюдов с водою и тяжелою поклажею, мы выехали через три дня, 22 января нового стиля 1865 года, по железной дороге в Суэц. Железная дорога из Каира в Суэц существует с 1855 года; она чрезвычайно облегчила путешествие поклонникам на Синайскую гору, сократив путь на целых трое суток. Мы уже имели понятие о египетской железной дороге по переезду от Александрии до Каира. Сцены ожидали нас знакомые. В одном вагоне с нами сидели два грека, не имевшие билетов; кондуктор отбирал от них, вместо билетов, по пяти франков бахчиша. Греки без всякого стыда уверяли, что этот способ переезда по железной дороге в большом употреблении между европейцами, живущими постоянно в Египте и знакомыми с обычаями и злоупотреблениями страны; они уверяли, что было бы глупо покупать билет за шестнадцать франков, когда можно проехаться за пять. В вагонах курят трубки, наргиле, ставят жаровни и готовят на них кушанье, то есть жарят баранину. В Европе сочтут рассказ об этом, конечно, за выдумку. Выехавши из Каира в девять часов утра вместо назначенных восьми, мы прибыли в Суэц в два часа пополудни. Здесь существует превосходная гостиница Ост-индской компании, но в ней платят двадцать пять франков в день за пансион; для нас это было дорого и мы остановились в Hotel Victoria, где нам дали комнату, сквозь стены которой видно небо; но зато мы платили за пансион только десять франков и имели стол недурной.
Суэц стоит на берегу Суэцкого залива, в голой степи, без малейшего признака растительности и представляет, за исключением нескольких европейских зданий, отвратительно грязную груду развалин. Есть в нем два базара, на которых продают съестные припасы и разную дрянь; много кабаков, величаемых кофейнями, с громкими названиями: «Grand Café d’Europe», «Restaurant et Café des Etrangers» и т. д. При каждом из них продаются также и публичные женщины, вывезенные за негодностью с европейского материка. Опрятно одетые китайцы и индийцы, съезжающие с кораблей, стоящих в заливе, представляют приятный контраст с местным населением, которое здесь еще грязнее, чем в Каире. Вообще Суэц и вся местность, кругом лежащая, представляют самую печальную, мертвую картину.
Замечательно, что даже море во время отлива не оставляет на суше никаких водных растений и животных. В некоторых местах мы видели только лужи, вода которых окрашена в красноватый цвет, что знаменует присутствие в ней микроскопических насекомых, давших повод к названию самого моря Красным (Чермным). От нечего делать мы обходили весь город, который очень невелик; видели работы Лессепсова канала[1] и готовый к открытию канал пресной воды, проведенной из Нила. Были в православной арабской церкви, похожей на мусорный сарай и замечательной, кроме бедности и неопрятности, еще тем, что с нас взяли за впуск в нее бахчиш. Арабский священник говорит только на своем языке. Заходили мы также к русскому консульскому агенту, арабу, перекрестившему себя из Кушта в m-r Costin, чтобы спросить, можем ли мы положиться на арабов, с которыми отправлялись на Синай. Все, что можно еще сказать о Суэце, – это разве только то, что русские поклонники называют его Союзом.
24 января пришли наши верблюды, и мы в одиннадцать часов утра, запасшись свежеиспеченным хлебом и четырьмя жареными курицами, выступили в степь. Усевшись на верблюжьих горбах и закутавши головы и плечи в толстые пледы, мы начали мерно и непрерывно качаться, палимые солнечными лучами, которые и в эту пору года не любят здесь шутить. Бесконечная равнина впереди, без жизни, без растительности, с Суэцом и горою Атака позади, как нельзя более печальна и утомительна. В этой несчастной пустыне множество змей, как во времена похода израильтян, и кочуют племена бедуинов, с которыми встреча бывает иногда не менее опасна, как со змеями. Но зато какие воспоминания вызывает в вас эта пустыня! Какие образы проходят пред вами!
Авраам, Иаков, еврейский народ, идущий за Моисеем; потом Сезострис, Навуходоносор, Александр Македонский, Клеопатра, Геродот, младенец Иисус, Мария; наконец, римляне, пустынники, крестоносцы. С такими воспоминаниями не видишь, как бегут часы, и не чувствуешь трудностей пути. Было почти пять часов вечера, когда мы остановились на ночлег в голой степи. Не дойдя немного до Аюн-Муса, арабы разбили нам палатку и достали откуда-то хворосту для топлива, а мы принялись хлопотать об обеде. На первый раз мы сварили тапиоку с маслом, заели жареной курицей и запили бутылкой английского пива, взятого из гостиницы. Скоро наступила ночь, первая, проведенная нами в степи. Она показалась нам очень холодной.
На другой день, 25 января, сварив кофе и дождавшись, пока арабы не испекли под золою из верблюжьего навоза свою неизменную лепешку из кукурузы, мы снялись в семь часов утра. Чрез три четверти часа пути чрез пустыню мы дошли до Аюн-Муса, маленького оазиса, который русские поклонники называют «Моисеевыми садами». Здесь действительно раскинут сад из пальм, акаций и тамариндов, между которыми разбросано несколько арабских хижин. Под сенью этих деревьев путешественник, утомленный знойной степью, находит очаровательную свежесть и прохладу. Арабское название Аюн-Муса значит «Моисеевы ключи». Здесь, по древнему арабскому преданию и согласно с учеными разысканиями, израильтяне останавливались на короткое время по переходе чрез Чермное море; здесь они пели песнь Вечному, избавившему их от египетского ига. Песнь эта сложена Моисеем и представляет один из лучших памятников древней священной еврейской поэзии (Исх. 15, 1–19).
