Сергей Плеханов - Приключения-85
— Милиция, — подтверждаю. — Мне нужен Садиев.
— А! Его дома нет! Улетал. Самолет садил и улетал. Говорил, милисия придет — я говорю: у него сестра заболел. Срочно заболел.
Вот такие новости. Сбежал все-таки. Испугался, что я на него ОБХСС напущу? После моей реплики о липовой справке. А что? Напущу!
— Садиев муж вам?
— Ва! — сразу возмущается она. — Такой муж — пилюваю на такой муж! Мужа снохи племянника брат просто! Муж! Верьевка на шею от такой муж! Ресторан ходил, жэнщин с белий волос брал, водка с ней пил! Скандал сделиил. Пасуда кидал, разбил! Милисия приходил, турма забирал. У него денга нету уже, все эта жэнщин с белий волос забирал… И сама убегал! — Еще что-то говорит не по-русски, я могу только догадываться и, наверное, догадываюсь.
— Мине посылал, денга просил, чтобы турма милисия отдавать. Двасыть пьять рублей!
Кажется, понимаю, что за «турма», в которой Садиев куковал. Спрашиваю, когда это было. Изергиль пальцы загибает, смотрит в потолок — получается как раз двадцать шестого. Ничего себе! Если Садиев действительно сидел в «турма», то к Гатаеву попасть в ту ночь не мог. Позвонить он мог, да. Но и только. Прав оказался Куртов… Тогда почему Садиев сбежал?
— У его жены три брат есть. Если они узнавают, что он жэнщин с белий волос сидел — вай-мэ, что сделиют!
…А теперь решим, что делать, товарищ Федоров. Сначала позвонить из автомата в «турма». И выяснить, что действительно поступал в вытрезвитель некий Садиев в ночь на двадцать седьмое, что действительно был пьян в стельку и без копейки денег. Выяснить, что поступил он непосредственно из ресторана «Нептун», что штраф заплатила некая Газимова, родственница (правильно, это моя Изергиль).
Теперь надо подумать, стоит ли гнать «Яву» два часа до аэропорта, чтобы там вылавливать Садиева, если тот еще не успел улететь. Видеть мне его ох как не хочется. И я его, наверно, больше не увижу. И в нашем городе его больше не увидят. К Гатаеву он имеет косвенное отношение: звонил, грозил. Зато имеет прямое отношение к вытрезвителю и — ай-яй-яй! — к «жэнщин с белий волос». И я его немножко испугал. И братья жены его дома ждут, и если до них дойдет… Дойдет! Нужно, чтобы дошло. В вытрезвителе все его данные остались… Его в законном порядке не достать, скользкий, так пусть ему братья в родственном порядке объяснят, что к чему…
С Цеппелином — пустой номер. С Садиевым — пустой номер. Еще дня три, и с мотопробегом — пустой номер. Действительно, грянут дожди, и куда мы тогда с Сашкой?.. А может, на самом деле «мешанина детективная» это все, товарищ Федоров? А, Михаил Сергеевич?.. И прав Куртов, считая меня еще младенцем в нашем деле? И правильно будет, если мои художества надоедят сегодня-завтра и вызовут меня «на ковер»? Впрочем, так или иначе вызовут. Ю. А. Дробышев наябедничал, вот и вызовут.
Но пока есть у меня желание с ябедой Ю. А. Дробышевым поговорить, не дав ему понять, что знаю — он ябеда.
…Но его нет. Он проводит «круглый стол» с читателями на химкомбинате. И вся редакция там. Вернутся все часа через два. А пиита Крепкого, корреспондента Бурилова, оставили присутствовать в редакции. Я так понимаю — как самого бесполезного… С ним еще девочка. Глазками — луп-луп! А пиит полулежит-полусидит в кресле, вертит импортной сигареткой и болтает про пятнадцатибалльный шторм, про сети в клочья, про себя, спасающего весь плавсостав… Словом, волны тяжелым домкратом…
Еще оказывается, что я его друг. Оказывается, я его лучший друг и работаю не где-нибудь, а в милиции! Вот какие друзья у Бурилова! Пусть студентка знает и проникается уважением. Она пока еще студентка, ее прислали на практику. Зовут ее Света.
Эта Света опять глазками — луп-луп… Думаю: начинается! И точно, начинается.
— Скажите, — говорит, — а это страшно? В смысле, ловить бандитов.
— Как вам сказать? — отвечаю. — Вот был случай недавно… — И пересказываю нашумевший детектив.
Она слушает внимательно. Бурилов слушает невнимательно. Он внутренне негодует, во-первых, что лишился слушателя. Во-вторых, он заинтригован, зачем «его друг из милиции» снова пришел в редакцию? Он перебивает:
— Да, Светлана! Не забудьте про то письмо. Его нужно внимательно изучить, проверить и…
— Дмитрий Викторович! Ну я же вам уже говорила! Я звонила уже. Там они сами говорят, что вообще-то все правильно, но у них работников в кочегарку не хватает, и что — самому начальнику кочегарить, что ли? Я же вам говорила, я из этого письма реплику сделаю. И название придумала, даже два! «Холодно — горячо». Или «С легким паром, или Иди ты в баню». А?
— Легкомысленно… — демонстрирует опыт Бурилов. — Это же не студенческая стенгазета, это серьезный орган!
— А Сидоровой понравилось! И Селихову! И всем! И «старик» в секретариате сказал: пойдет! Да!
— А я говорю…
— А мне сказали…
— А я…
Пока они решают производственные вопросы, у меня всплывает мысль. Спрашиваю:
— Скажите, Дмитрий, как рождается газетный материал? Фельетон, к примеру? Отправная точка. Письмо, нет?
Он мне с апломбом отвечает, что чаще всего да, письмо.
Спрашиваю, нет ли у него тех писем, с которыми в последнее время работал Гатаев. Есть. Их еще не раскидывали по сотрудникам, а надо бы, пора — накапливается гора, а потом на него, Бурилова, все шишки. А что он может один, да еще если вот таких присылают на практику?!
Ладно, ладно — пропускаю мимо ушей. Ворошу письма. В глазах рябит от неровных строчек, корявых почерков… Натыкаюсь! Письмо от Ивяшина Евгения Петровича. Про ресторан «Нептун», про официанта, которого зовут Артур, и (в жизни и такое бывает) фамилия у которого — Король. Довольно распространенная фамилия. Но в сочетании с «Артуром» смешно. Забавно.
ПЬЯНКИ ПРИ ДВОРЕ КОРОЛЯ АРТУРА…
Звоню Сашке. Занято. Светлана говорит, что я недорассказал. Звоню Сашке. Занято. Светлана говорит, что я недорассказал. Звоню Сашке. Прорываюсь.
— Санечка, — говорю, — бросай телефонную книгу и займись «Явами».
— А я уже до Ивченко добрался, — отвечает Сашка. — А что?
— Он Ивяшин, — говорю. — Потом все объясню.
Светлана говорит, что я ей недорассказал. Но у нее, она говорит, как у всякого журналиста, богатое воображение. Она, как всякий журналист, сама может домыслить, кажется. И продолжает мне нашумевший детектив до самой развязки.
— Извините, Света, — говорю. И думаю, что ее луп-луп глазками весьма обманчив и голова у нее варит неплохо. Если выслушала меня, не перебивая, чуть выждала и моим же оружием, моей же иронией меня…
— Ничего, ничего! — мстит она дальше и вытягивает ивяшинское письмо из моих рук, пробегает глазами. — Дмитрий Викторович, я тогда по этому сигналу схожу, поговорю. А то оно у вас все равно без движения. — И Бурилову досталось! — А то я сижу без дела пока. И здесь недалеко…
