Михаил Козаков - Солдаты невидимых сражений
Когда поезд остановился, Седых подошел к третьему вагону, а из вагона ему навстречу выпрыгнул проводник. Седых взял у него авоську с «Беломором», вынул одну пачку, распечатал, закурил и сразу повеселел. Балакать им было некогда — поезд стоял две минуты, да к тому же проводник был некурящий.
Состав тронулся дальше, и Седых обратил внимание на пассажира, сошедшего с этого поезда. Точнее, сначала он увидел ружье в брезентовом чехле, а потом уже того, кто при ружье был. У него самопроизвольно возникло желание подойти к владельцу ружья, ибо все и вся, что имело хотя бы отдаленное отношение к охоте, вызывало у Седых непреодолимую симпатию. Страсть к охоте была у него в крови, а такой человек инстинктивно ищет себе подобных и скорее влепит по ошибке заряд в собственную подсадную утку, чем упустит возможность поговорить с товарищем.
Но что-то погасило в нем стихийный порыв. Что? Седых оглядел незнакомца с ног до головы. Сапоги, штаны, куртка — все было на нем прямо из магазина, только что лаком не крыто. Седых подумал, что, наверно, где-нибудь на штанах или на куртке еще и фабричный ярлычок не срезан. Не обмята одежонка, и нет в ней ладности. И образцово-показательный рюкзак за плечом топорщится, будто в нем не увесистый охотничий припас, а пяток ежей. А в чехле небось «зауэр» — три кольца в заводской смазке. Встречал Седых таких гусей. А на черта им «зауэр», никто не знает. У самого Седых была «тулка» двенадцатого калибра… И без шапки человек, а какой же охотник может быть без шапки?!
Одним словом, нюхом почуял Седых, что перед ним если и охотник, то из самых новичков, которые шмаляют без всякого понятия, пугают зазря дичь и зверье, а если что и подстрелят — боятся испачкаться кровью.
Испытав разочарование, Седых тут же подумал: этот долговязый тип вообще никакой не охотник. Человек, если он охотник, должен знать сроки. А сейчас всякая охота закрыта и откроется еще не скоро. Вот что главное… А так как Седых считался в поселке активистом Госохотинспекции и однажды разоружил двух залетных браконьеров, промышлявших по перу и пуху, то он счел не лишним приглядеться к незнакомому человеку, так сказать, и с этой точки зрения. Делать ему все равно было нечего, жена с сынишкой гостила у тещи в Иркутске, а дома сидеть одному до смерти скучно… Хотя, честно сказать, на браконьера-то обладатель таких капитальных сапог и такого рюкзака был похож меньше всего. Не те ухватки. Но все же не мешает посмотреть… Охотник пошел к кассам. Поговорил с кассиршей. Потом поинтересовался буфетом, но садиться к столу не стал. Вынул из бумажника какую-то бумажку, поглядел в нее, вышел из буфета, пересек пути и неторопливо зашагал к лесу, в сторону оврага.
Седых не пошел за ним следом. Он знал, что овраг заставит незнакомца повернуть влево, и отправился вдоль полотна наперерез.
Седых не боялся потерять охотника: он все время слышал шум шагов, потому что охотник ходить по лесу совсем не умел.
Впереди был высокий холм, поросший ежевикой, и на нем Седых увидел охотника. Тот забирал левее. За холмом по открытому месту течет ручей под названием Говорун, узкий, можно перепрыгнуть.
Седых двинулся в обход холма, рассчитывая зайти сбоку и дальше двигаться с охотником на параллельных курсах. Но, обогнув холм, остановился в удивлении.
Было бы понятно, если б он увидел, что охотничек достал из чехла и сложил ружье. Но долговязый, присев у ручья, раскрыл рюкзак и вынул из него маленькую карманную фляжку. Седых не мог не усмехнуться: если человек хотел запастись водой, то разве ж это запас? Фляжка на два хороших глотка, а сухари размочить уже не хватит.
Охотник опустил фляжку в ручей, наполнил ее, завинтил крышку и спрятал в рюкзак. Затем достал мыльницу, носком своего новенького подкованного сапога разрыхлил грунт, поддел половинкой мыльницы землю, накрыл другой половинкой, завязал рюкзак. Постоял, сполоснул в ручье руки. Закинул рюкзак и чехол с ружьем на одно плечо. И пошел обратно, к станции.
Ну, вода — это понять можно, думал Седых, быстро и бесшумно двигаясь по своим следам. Но зачем земля? Червей, что ли, хотел накопать? Так он их не искал. Черпанул разок и все…
Седых пошел на станцию, куда держал путь невиданный охотничек, — поглядеть, что будет дальше.
А дальше но было ничего. Долговязый прямым ходом проследовал в буфет. Взял большую бутылку белого кислого вина и сел у окна. И уходить куда-нибудь еще, по всему видать, не собирался. Уселся довольно плотно.
Седых поглядел-поглядел на него через стекло и окончательно понял, что этот тип ему не нравится. Нормальные люди так себя не ведут.
На платформу из станции вышел в это время Дородных, лейтенант милиции, поселковый уполномоченный, тоже, как и Седых, из охотников. Посмотрев по-хозяйски направо-налево, лейтенант, увидев Седых, сказал:
— Здорово, Андрюха. — И, кивнув на авоську с папиросами, поинтересовался: — Дальний встречал? Новичков не было?
Дородных задал этот вопрос не из праздного любопытства. Дело в том, что еще в первых числах июля к нему приезжал из города сотрудник Комитета госбезопасности. Он просил лейтенанта внимательно следить за всеми незнакомыми приезжими и, если кто-нибудь из них будет вести себя странно, необычно, — например, захочет набрать кулечек земли или бутылку воды из речки, — взять его под строгое наблюдение и немедленно сообщить в КГБ.
Лейтенант, конечно, не знал, что эта просьба-приказ исходит от полковника Маркова, который был озабочен безопасностью Павла, ибо лейтенант не знал ни Маркова, ни Павла. Но он догадался, что дело серьезное, и не оставлял без сугубого внимания ни одного новоприбывшего, — правда, они бывали в поселке очень редко.
Сейчас Дородных немного задержался, так как в момент прихода поезда разговаривал по телефону со своим непосредственным начальством. Однако он не сильно беспокоился: на станции всегда есть кто-нибудь из коренных поселковых, так что новенький незамеченным не останется.
— Слушай, лейтенант, тут такое дело… — Седых подошел ближе, покосился на окна буфета и попросил: — Идем-ка в дежурку. Что скажу…
Немного погодя, лейтенант, оставив Седых в дежурке, заглянул на минутку в билетную кассу, а затем отправился в буфет. Он вошел, остановился в дверях, поприветствовал буфетчицу, добродушно оглядел знакомых посетителей, которых было человек шесть-семь, сказал: «Ну что, идет торговля?» и, посчитав предисловие достаточным, прямо подошел к столику, за которым сидел охотник.
— Здравствуйте, товарищ! — вежливо сказал Дородных.
— Здравствуйте.
— В гости к нам? Надолго ли?
— А что?
— Да так. А то я думал — проездом…
