Николай Асанов - Янтарное море
Егерс от неожиданности засмеялся.
— Подарки? Неужели еще нужны подарки?
— Вы забываете, что снаряжаете посла! Он должен доставить дары своей земли тем, кто его ждет. Я бы, например, послал Зариньшу шкатулку с янтарем. Ну, а Силайсу… — Он задумался: — Силайсу можно послать тот письменный прибор, что стоит у вас на столе: много камня и мало таланта.
— Помилуйте, Павел Михайлович, меня же комендант заставит писать акт! Прибор-то у него в описи имущества! — председатель засмеялся: — Представляю, какое лицо он скорчит, когда я ему скажу, что отправлю это произведение артельного искусства в Англию!
— Я вам подпишу акт, что нечаянно уронил его и разбил. И что осколками этого прибора вымощены две улицы в Риге. По-моему, там камня хватит как раз на две улицы.
— А я положу в рюкзак Вэтры несколько бутылок армянского коньяка. Говорят, его очень любит Черчилль, — сказал Балодис.
Они перешучивались, улыбались, но в глазах была тревога. Эта встреча могла стать вообще последней встречей с Вэтрой. Стоит англичанам что-нибудь заподозрить, и Вэтра никогда не вернется: нож, пуля, превысившая законную скорость машина, да мало ли что могло случиться с ним, если он хоть чем-нибудь выдаст себя!
— Ну что ж, Виктор Федорович, — по-русски назвал Вэтру генерал, вставая. — Давайте простимся, как положено перед дорогой!
Вэтра поднялся, и они обнялись, неловко прижавшись щекой к щеке.
Встали и Балодис с Егерсом.
Попрощавшись, Вэтра и Балодис ушли. Они снова превращались в Будриса и Лидумса. Будрис должен был проводить Лидумса в убежище и там побеседовать с Вилксом.
Председатель комитета звонил в Ригу, чтобы подготовили и привезли подарки.
Павел Михайлович остался один.
Он бродил по пустой квартире, пытался читать, то включал, то выключал приемник, но ничто не занимало его. Он думал о будущем.
Что хотели сказать англичане, когда советовали Вилксу добраться до Готланда, если встреча в море не состоится? Может быть, они думали при помощи шведов, у которых подкармливается в разведке немалое число беженцев-латышей, проверить «посла» латышской подпольной организации? Нет! Скорей всего англичане боятся, как бы их катер не захватили. Если это так, то на рандеву они не придут, пытаясь добиться своего если не приказом, то хитростью. Сказать, что они не нашли в открытом море маленькую рыбацкую лодку, просто. Но если «посол» и Вилкс возвратятся обратно, им ничего не останется делать, как открыть свои карты. И тогда они вынуждены будут отказаться от посредников.
Нет, он прав, запретив Вэтре идти на Готланд. В этом случае будем считать, что в неудаче виноваты англичане. И англичане примирятся! Если не в эту ночь, так в другую они придут за своим бесценным Вилксом и увезут Вэтру!
Окончательно придя к этому убеждению, генерал повеселел, накинул пальто и вышел на улицу.
Но еще долго бродил он один по вечернему Вентспилсу, смотрел на отдыхающие в порту корабли, сидел у памятника погибшим в море рыбакам и матросам, и все время словно бы сражался с невидимым, но умным противником, то угадывая его игру на несколько ходов вперед, то вдруг останавливаясь на каком-нибудь пустячном несовпадении и начиная все сызнова. Игра становилась очень опасной. Это были уже не шахматы, а дуэль в потемках или с завязанными глазами.
Поздно вечером он зашел к уполномоченному КГБ в Вентспилсе. Там сидели председатель республиканского комитета и уполномоченный, вернувшийся из Риги с подарками.
— Подарки я передал Балодису, — деловито сказал председатель комитета, и шутливых ноток больше не было в его тоне. — Балодис и сейчас сидит у радиста. Лодка вышла из Вентспилсского порта после проверки пограничниками…
На столе лежала расшифрованная радиограмма Вилкса:
«Четырнадцатого мая в двадцать три часа пятьдесят выхожу из Вентспилсского порта и пойду прямо по курсу на запад. В лодке будут три человека — рыбак, я и упоминавшийся ранее офицер».
Оставалось одно — ждать.
Волнение было столь велико, что никто не уходил домой, хотя известие о ходе операции не могло поступить раньше утра. Генерал знал, — вот так же напряженно сидит сейчас Балодис у радиста, так же взволнованно щупает мир усиками антенны Делиньш на своем укромном хуторе, и англичане, если у них заранее не запланирован «провал» этой операции, тоже прослушивают мир, ожидая сообщения с катера о встрече в море с лодкой Вилкса.
Но завтра надо было снова браться за работу со свежей головой, и генерал категорически приказал всем расходиться. Достаточно того, что Балодис дежурит.
Однако утром все пришли задолго до начала работы.
На столе лежали две радиограммы: Делиньш сообщал о времени выхода рыбацкой лодки, а разведцентр отвечал, что катер рыбацкую лодку не встретил. И заканчивал:
«Из-за недостатка горючего быть там в следующую ночь не сможем…»
Итак, лодка болталась в море, но англичане вдруг оказались неподготовленными к встрече! Балодис и Егерс удивленно поглядывали на Павла Михайловича, — как он мог столь точно предсказать развитие событий! Они-то были убеждены, что пассажиры давно уже находятся на катере. Вчера они не спорили с Павлом Михайловичем только из уважения, ну и еще из маленького желания позлорадствовать, когда операция закончится согласно плану, спросить: «Вы, помнится, говорили, что англичане нас подведут?» Но англичане и на самом деле подвели!
— Ну что же, теперь ничего не поделаешь! — сказал генерал, словно не замечая удивленных взглядов Балодиса и Егерса. — Торопить подозрительных англичан опасно и неразумно. Попрошу вас, дайте указание передать через рацию Вилкса еще одну радиограмму. Балодис прочитал текст:
«Лодка… останется в море в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое и будет ожидать вас. Возвращение связано с большим риском для друзей. Приложите все усилия для того, чтобы в эту ночь обязательно встретить их. Барс».
Ответ англичан Балодис привез с собой. Англичане прекратили операцию.
Павел Михайлович молча подчеркнул последнюю фразу радиограммы:
«Будьте осторожны, возможно, ситуация опасна».
— Вот главная причина! Они хотели произвести еще одну проверку — и произвели. Но Вэтра не пойдет на Готланд. Операция не прекращается, а откладывается. Вероятнее всего, на осень. А пока перейдем к очередным делам.
— Бр-р-р! Не хотел бы я болтаться две ночи в открытом море в этой рыбацкой лодке! — пробормотал Балодис. — Ведь они-то не знают, что англичане отменили операцию!
