Марк Гроссман - Камень-обманка
Однако это не помешало Коренькову, человеку, голому, как бубен, безошибочно выбрать свой путь и вступить в отряд Петра Ефимовича Щетинкина.
Зосима был отменный разведчик у партизан, — никому не бросаясь в глаза, он ходил на самые опасные задания и терпеть не мог, когда его пытались хвалить. На пороге мира почти весь отряд передали в регулярную армию, и вместе с одной из ее частей старик угодил на границу.
Кореньков давно подлежал демобилизации. Но он был круглый бобыль, без дома — и его тишком оставили при хозчасти: ни у кого не поднялась рука на старого смирного человека. Бывшему разведчику в хозчасти не понравилось, и он попросил Вараксина, частенько бывавшего в Мондах, перевести его в строй. Степан, ценивший осмотрительного и много знающего старика, не стал возражать.
Желтокожий и узкоглазый Иван Шубалин был китаец. Это именно он пытался когда-то, в бою у Гусиного озера, ссадить из винтовки картинного сотника на дымчатом, в яблоках, жеребце. Это ему — лихому, но малоопытному кавалеристу — спас жизнь, перехватив сабельный удар, Степан Вараксин.
Настоящее имя Шубалина — Чжу Ба-лин.
В 1915 году подростком Чжу попал в Россию.
А Ваней Шубалиным он стал вот почему. 31 июля 1921 года восемнадцать сотен Унгерна окружили и атаковали 3-й батальон 232-го полка 26-й Златоустовской дивизии. Здесь же случайно оказались Вараксин и два десятка конников, возвращавшихся из разведывательного рейда. Шесть часов южнее Гусиного озера шел неровный, тяжкий бой. Прикрывшись слабым арьергардом, стоявшим насмерть, комбат прорвал окружение и вывел поредевшие роты за Селенгу. Дорогой друг Чжу Ба-лина Ван Фу, железнодорожник Ин Сан и шестнадцать уральцев прикрыли отход ядра на северо-восток.
Заслон вырубили забайкальские казаки, и кровь русских и китайских парней смешалась на опаленной свирепым солнцем сибирской земле.
На первой же дневке Чжу сказал Вараксину, что хочет взять в дополнение к своей фамилию покойного товарища Вана, — будет ли возражать командир?
С тех пор он носил двойную фамилию Ван-Чжу Ба-лин, и для всех русских бойцов эскадрона стал Иван Шубалин.
…Ничего подозрительного бойцы на границе не заметили. Снег везде был девственно чист, и лишь редкие крестики птичьих следов пестрили его поверхность.
Возвращались в полдень, ведя коней в поводу. Зосима, шедший впереди, добрался до участка, поросшего кустарником, и внезапно стал колом, кинул палец на спусковой крючок винтовки.
Через рубеж отчетливо тянулась дорожка непонятных — величиной и формой похожих на тарелки — следов. Они пересекали лед Иркута — и трудно было судить: с севера на юг или с юга на север двигался перебежчик.
Таежник предупреждающе поднял руку, чтобы Шубалин остановился. Замер и Зосима. Казалось, он не только вглядывается, но и внюхивается в отпечатки. Потом вздохнул и подозвал к себе напарника.
— Глянь! — кивнул сибиряк. — Беда, паря. Упустили мы с тобой недоброго человека.
Он вздохнул еще раз и утер выступивший на лбу пот. Шубалин долго рассматривал следы и вяло пожал плечами. Они вовсе не походили на следы человека. Зосима сокрушенно спросил:
— Чё делать? Поскачем на заставу, али — вдогон, по следам?
— Шуми не надо, — возразил Шубалин. — Надо много смотли, Зосима.
Они сели на лошадей и, держа винтовки наготове, медленно поехали по следам, в глубину своей территории. Сибиряк наблюдал за отпечатками, поручив напарнику смотреть вокруг, чтоб их не обстреляли из-за укрытия.
За маленькой сопкой, сплошь поросшей кустарником, Кореньков спрыгнул с коня и, внимательно оглядев следы, внезапно стал копаться в сугробе под деревцами.
Вскоре, пробормотав что-то, вытащил на поверхность странные предметы. Это были согнутые в кольцо палки, прочно стянутые переплетом из сыромятных ремней. Приспособления отдаленно напоминали круглые и короткие охотничьи лыжи. Они (это понял даже Шубалин) оказали перебежчику двойную услугу: не давали увязнуть в глубоком снегу и путали возможных преследователей — по отпечаткам нелегко было определить, куда и откуда шел нарушитель.
От кустарника уже тянулись следы ног, обутых в сапоги. Бросив взгляд на снег, китаец иронически хмыкнул: носки сапог показывали, что человек двигался не из Монголии, а в Монголию.
Но Зосима не обратил внимания на усмешку неопытного солдата. Старик прошагал вдоль дорожки следов четверть версты и наконец утвердительно покачал головой.
— Вот глянь, — проворчал Кореньков. — Али не ясно? Он пятился задом наперед, тот человек.
Шубалин вопросительно посмотрел на старого таежника.
— Тебе, как это понимай есть, Зосима?
— Да нешто не видно? — удивился Кореньков. — Ежели б он шел не спиной назад, разве б остались такие следы?
Китаец еще раз прошел по следам, разглядывая чуть не каждый отпечаток, и смущенно обернулся к Коренькову.
Тогда Зосима торопливо стал объяснять молодому человеку значение записей на снегу. Самый искусный перебежчик не может пятиться бесконечно — он же идет вслепую. Значит, должен остановиться, повернуться хотя бы немного и поглядеть — правильно ли движется и не грозит ли ему опасность оттуда, куда он на самом деле держит путь? Злоумышленник оборачивался два или три раза: носки сапог повернуты на север. Но это не все. Пятясь, человек — хочет не хочет — маленько волочит ноги. На снегу остаются приметные полосы.
Кореньков расстроенно поскреб в затылке, вздохнул.
— Ладный детина убег, росту в нем сорок два вершка. И немалый груз на себе волок, идол. А еще он левша, паря.
Шубалин усмехнулся.
— Глаза и нос твоя не скажи какая?
— Лицо не опишу, — не стал обижаться старик, — а то, что молвил — верно. Сам гляди.
Он подвел напарника ближе к следам, пояснил:
— Оттиск ступни — известно, седьмая доля роста. Тут без малого семь вершков. Один убери — нога не голышом, в сапоге. Сколь выйдет? Шесть. Вот и перекрести эти шесть на семь… Следы глубоки и шаг короток — от груза. А чё левша — совсем просто: левый шаг длиньше… Ну, как мыслишь?
— Я на застава езжай, — после минутного размышления отозвался Шубалин. — Твоя везде смотли. Ладына?
— Скачи, — согласился Кореньков.
Вараксин, приехавший накануне в Монды, выслушав Шубалина, велел объявить тревогу. Пограничники верхами кинулись к кустарнику, за которым их ждал Зосима, спешились и пошли по следам.
Как и предполагал Вараксин, перебежчик вскоре встал на лыжи. След змеился в общем северном направлении, но затем неизвестный резко повернул к тракту. Это сначала озадачило Вараксина. Но тут же всё стало ясно: следы вышли на поселковую дорогу и смешались со множеством других отпечатков.
