Густав Эмар - Тунеядцы Нового Моста
— Нет. Я напишу письмо, пока тебя не будет дома.
— Увы! Мне было так хорошо.
Он встал, взял свой плащ и вышел, но сейчас же вернулся.
— Мне вспомнилось, — сказал он, — ведь чтобы купить лошадь, нужны деньги.
— Разумеется.
— А у меня их нет.
— Это правда, я и забыла, прости меня, добрый Жак. Боже мой! Как я рассеянна!
Открыв шкатулку, она достала сверток золотых и подала брату.
— Вот, возьми.
— Что это?
— Двойные пистоли.
— Сколько?
— Сто.
— О! Тогда…
Он горделиво вышел, напевая вполголоса куплет какой-то гривуазной песенки.
Двадцать минут спустя граф де Сент-Ирем входил, высоко подняв голову и звеня шпорами, в дом Дубль-Эпе.
Хозяин очень кстати был дома.
— Эй ты! — крикнул граф, обращаясь к слуге. — Иди скажи хозяину, что граф де Сент-Ирем оказывает ему честь своим посещением.
Слуга почтительно поклонился и исчез. Почти в ту же секунду явился Дубль-Эпе.
— Друг мой, — обратился к нему граф, — мне говорили, что у вас есть продажная лошадь, серая в яблоках, принадлежащая одному дворянину, имени которого я не припомню.
— Да, есть, господин граф… Султан, испанский жеребец трех лет, желаете вы его видеть?
— Я его знаю, мне хотелось только спросить…
— К вашим услугам, ваше сиятельство. Не угодно ли вам попробовать славного испанского вина?
— Ничего не имею против, мой милый. Дела делаются глаже и лучше, когда их поливают. Только я должен сознаться, что предпочитаю португальские вина.
— У меня есть и португальские, ваше сиятельство; в том числе херес де ла фронтера, который я был бы счастлив вам предложить как знатоку; я уверен, что вы останетесь им довольны.
— Вот как! Херес — отличное вино. Посмотрим его, попробуем!
Дубль-Эпе подал знак; слуга побежал и через минуту вернулся с тремя запыленными бутылками и двумя хрустальными стаканами, поставил все это на стол и вышел из комнаты.
Хозяин и посетитель уселись за стол друг против друга.
— Гм! Прекрасное вино, мэтр Дубль-Эпе! Я всегда говорил, что у вас лучшее вино во всем Париже.
— О! Ваше сиятельство льстите мне…
— Нет, черт возьми! Я говорю истинную правду. Ну, поговорим теперь о нашем испанском жеребце. Во-первых, хороший ли он скакун? Предупреждаю вас, что мне нужен именно такой. Понимаете?
— Отлично понимаю, ваше сиятельство. Я продаю эту лошадь с полным ручательством.
— О! Это отлично, честное слово!
— Мы знаем, с кем иметь дело, ваше сиятельство!
— Очень хорошо. За ваше здоровье!
— И за ваше, господин граф. Итак, вам нужен хороший, надежный скакун. Я думаю, именно моя лошадь подходит к вашим условиям. Она пробежит не менее пяти лье в час и может скакать шесть часов без малейшего признака испарины.
— Ах, знаете, вы говорите мне прелестную вещь! Удивительно, как в этих бутылках мало вина!
— О, граф! Их можно сейчас же заменить другими.
И он откупорил другую бутылку.
— Ваша лошадь мне нравится все больше и больше; если только сойдемся в цене, я ее покупаю. Но предупреждаю вас, я ее испытаю через какой-нибудь час; мне как раз нужно попасть скорее в Сен-Жермен, чтобы быть там до пяти часов.
— А! — заметил Дубль-Эпе, нахмурив брови. — Но вы совсем не пьете, господин граф.
— Ваше вино превосходно, но оно слишком горячит.
— Это правда, но вам, я думаю, не в диковинку крепкие вина?
— Да, могу согласиться.
— Итак, вы едете в Сен-Жермен?
— Да, — сказал де Сент-Ирем, закручивая усы, — я очень хорошо принят при дворе; у меня есть очень важное послание к монсеньору епископу Люсонскому.
— Вы должны торопиться?
— Да, дело очень спешное.
— В таком случае, граф, возьмите мою лошадь, я отдам ее вам за сто двадцать пистолей; вы знаете, разумеется, что лошади привыкают к известным седлам и мундштукам; я вам отдам ее со всеми принадлежностями за сто шестьдесят пистолей. Согласны?
— Я не люблю торговаться, соглашайтесь за сто пятьдесят, и дело в шляпе.
— У меня не хватает смелости вам отказать; идет за сто пятьдесят, но за наличные.
— Parbleu! Я иначе и не покупаю.
— Пока будут седлать лошадь, мы допьем эту бутылку вина, которое вам, видимо, очень нравится. С вашего позволения, пойду распорядиться.
— Хорошо, а я пока отсчитаю деньги.
— И отлично.
Дубль-Эпе вышел из комнаты.
Отдав приказ седлать лошадь, он вошел в свой маленький стеклянный кабинет, живо написал несколько слов на листе бумаги, сложил его и постучал в стену.
В ту же минуту перед ним очутился какой-то человек.
Дубль-Эпе отдал ему записку.
— Неси сейчас же капитану Ватану. Ты найдешь его на Тиктонской улице, в гостинице «Единорог», с графом дю Люком и Клер-де-Люнем. Беги, Бонкорбо, даю тебе десять минут.
— Будет исполнено, — отвечал тот и вышел. Дубль-Эпе вернулся к графу де Сент-Ирему.
— Лошадь оседлана, ваше сиятельство, — доложил он.
— Пистоли отсчитаны.
— Последний стакан? Вы поблагодарите меня за сегодняшнюю покупку.
Через четверть часа Жак, получив от сестры письмо и подробные инструкции, скакал в Сен-Жермен.
Султан был действительно великолепным животным.
Дубль-Эпе вовсе не преувеличивал его достоинства. Жак мог за час доехать на нем до Сен-Жермена.
К несчастью, в полумиле от Парижа с обеих сторон дороги раздалось по выстрелу; граф упал с лошади, как пораженный молнией.
В то же время два человека бросились на него, отняли врученное ему сестрой письмо и деньги, лежавшие в кармане, и собирались просто-напросто зарезать его, как вдруг вдали послышался топот скачущей лошади; бандиты бросили жертву.
Скакавший всадник был Магом.
Диана де Сент-Ирем, по предчувствию ли или сомневаясь, что брат удачно выполнит поручение, так как он, видимо, был очень разгорячен вином, вслед за его отъездом послала к отцу Жозефу Магома с таким же письмом, как и то, которое поручила брату.
Увидев лежавшего де Сент-Ирема, Магом поспешно соскочил с лошади.
Граф еще не умер, но был близок к тому.
Слуга бережно приподнял раненого, положил на лошадь и шагом довез до ближайшей гостиницы.
Вручив хозяину десяток пистолей, обеспечивавших хороший уход за раненым, он велел послать за доктором и, обещав вернуться часа через два, спустился в конюшню, сел на султана и вскачь понесся в Сен-Жермен.
Чтобы преданный Магом поступил так, данное ему поручение должно было быть очень серьезно и важно.
ГЛАВА XIX. Звон стаканов и шпаг между Парижем и Версалем
В это утро солнце встало в тучах, день проснулся холодным и туманным. Густые, свинцовые облака, покрывавшие небо, спускались так низко, что, казалось, задевали за вершины деревьев. Было очень скользко. Извозчики выбивались из сил в напрасных стараниях помочь подняться по крутому скату Бельвю своим измученным клячам.
