Луи Буссенар - Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов
Вдруг остановилась, вся дрожа, что-то жалобно проговорила, согнула колени, опустилась на задние ноги и легла пластом на землю.
Андре успел вовремя соскочить. Индейцы были изумлены. Белый Охотник одним давлением ног укротил за пять минут полудикого жеребца-мустанга!
— Ну что, дедушка? — торжествующе закричал Фрике. — Разве не правду я вам говорил, что другого такого человека, как месье Андре, днем с фонарем не сыщешь?
Индейцы вопили от восторга.
— Они, по-видимому, довольны, — продолжал он в сторону. — Пусть орут. Это все же лучше военных криков!
Индейцы едва верили своим глазам. На Андре смотрели с обожанием. Ни он, ни Фрике не могли объяснить себе перемены в обращении с ними дикарей. Парижанин отвел Того-кто-видел-Великого-Отца в сторону и спросил, что все это значит.
— Краснокожие люди любят силу и храбрость, — отвечал старик. — Тот-кто-видел-Великого-Отца объяснил вождям, что французы друзья индейцам и что жаль убивать без вины таких великих воинов. Вожди пожелали узнать, такой же ли силач и смельчак Белый Охотник, как Железная Рука. Теперь они убедились, что Белый Охотник великий вождь.
— Все это очень мило, но как решили поступить с нами? — спросил Фрике. — Отпустят нас к «каменным сердцам» и отдадут ли нам нашего несчастного товарища?
— Мой сын говорит, говорит, говорит… как птица-пересмешник. Но мое сердце его все-таки любит. Нет, его не отпустят в землю белых людей. Они с Охотником останутся в вигваме. Они женятся на моих дочерях и станут великими вождями нашего племени. Только на этом условии им сохранят жизнь. Что же касается Белого снимателя скальпов, завтра он будет казнен.
ГЛАВА XVII
Фрике не желает быть зятем Того-кто-видел-Великого-Отца. — Знакомство. — Две невесты. — Желтая Кобыла и Бутылка-с-виски. — Отеческое внушение. — Под строгим надзором. — Приготовления к казни. — Невозможно вступиться. — Геройское, но безумное решение. — Месть Кровавого Черепа. — Казнь огнем. — Борьба. — Двое против двухсот! — Сигнальный рожок. — Американская кавалерия. — «Каменные сердца». — Око за око, зуб за зуб. — Возвращение. — Придется носить парик.
Скажите, месье Андре, вас не бросает в дрожь от спокойствия, с которым Тот-кто-видел-Великого-Отца распоряжается нашей судьбой?
— Бросает, но что же делать, бедненький Фрике? У нас пока нет выбора.
— Так-то оно так, но все же провести жизнь рука об руку с краснокожей подругой… Брр! В особенности для нас с вами, для таких неисправимых холостяков… Не сказать ли, что мы женаты?
— Это не подействует. Здесь можно иметь сколько угодно жен.
— Черт возьми! Превращаться в индейцев невесело, а жениться на индианках прямо-таки тошно.
— До этого еще не дошло, события быстро сменяют друг друга. Мы пока не знаем, что будет. Покоримся для виду, чтобы позже вступиться и спасти полковника.
Приняв молчание французов за согласие, старик-индеец объявил об этом землякам, они встретили известие одобрительным криком — счастливы были заполучить таких воинов и охотников. Французам предоставили относительную свободу — развязали, забрали от Кровавого Черепа, торжественно водворили в хижину Того-кто-видел-Великого-Отца, где женщины уже готовили пир на весь мир. Краснокожий патриарх был человеком светским, умел жить и не упустил случая представить женихам их невест. При свете солнечных лучей, врывавшихся в хижину, Андре и Фрике увидели двух молодых, но уже поблекших, надорванных работой индианок, некрасивых до такой степени, как только могут быть некрасивы женщины.
— Вот это Желтая Кобыла, — сказал вождь, обращаясь к Андре и указывая ему на высокую девицу с прямоугольной фигурой футляра для часов.
Одета она была в грязные лохмотья, нарумянена и набелена. Смотрела исподлобья, робко и хмуро. Волосы растрепаны.
Андре не знал, что сказать, и с брезгливой жалостью глядел на это существо, стоявшее почти на одном уровне с животными.
— Вот это Желтая Кобыла, — сказал вождь, обращаясь к Андре.
— А вот это Бутылка-с-виски, — продолжал старик, указывая Фрике на особу, носившую столь диковинное имя.
— Боже, что за чудо-юдо! — пробормотал парижанин. — Козья голова на журавлиной шее! Что-то вроде модных коньячных рюмок. И нарожал же себе потомство наш старик! Я обратил внимание, что здешние женщины нехороши, но эти две барышни перещеголяли всех.
Изумление женихов старый вождь истолковал в самом благоприятном для себя смысле и обратился к дочерям с несколькими словами. Те подняли крик — по-видимому, протестовали. Тогда старик поднял с пола валявшийся обломок жерди и вытянул обеих девиц по спине. Аргумент подействовал. Обе разом подошли — одна к Андре, другая к Фрике и легли перед ними на пол. Каждая обхватила ногу жениха и поставила ее себе на затылок. Это означало признание над собой полной, неограниченной власти.
— Никогда не освоюсь с такими обычаями, — ворчал недовольный Фрике. — Как не похожи эти особы на веселых и милых кумушек «каменных сердец»! К счастью, я не планирую оставаться здесь надолго. Что вы думаете, месье Андре?
Хотя французы и не надеялись обрести полную свободу, все же ожидали, что им будет предоставлена некоторая самостоятельность. Они ошибались. Хитрый старик не отпускал их от себя ни на шаг. К участию в надзоре за будущими зятьями привлек сыновей, рослых парней атлетического сложения, потому их мать и получила прозвище — Мать Троих Силачей. Воспылав внезапной нежностью к будущим шуринам, краснокожие парни не отходили от них ни на минуту. Кроме того, к хижине то и дело подходили соседи, друзья, родственники, так что французы все время были под присмотром, всякая попытка к бегству исключалась.
День завершился обжорством и пьянством, любимым занятием индейцев, способных поглощать жидкую и твердую пищу в невероятных количествах.
Наступила ночь. Следили еще строже. Десять воинов, не таких пьяных, как остальные, устроились вокруг хижины с оружием в руках. У Кровавого Черепа тоже шел пир горой, и его хижину тоже караулили.
Взбешенные Андре и Фрике провели тревожную ночь. Они теряли надежду на спасение.
Настало утро, а с ним и роковой для американца час.
Старый вождь объявил французам, что не пустит их смотреть на казнь товарища — они могут не выдержать страшного зрелища. К его удивлению, те выразили непременное желание присутствовать при казни. Старик пытался их отговорить.
— Ведь мы же теперь ваши соплеменники, — возражал Андре. — Имеем такие же права, как другие воины.
