Игорь Бондаренко - Красные пианисты
С полчаса еще Мирбах и Фак посидели в лодке, вслушиваясь в каждый звук, вглядываясь в темь. Потом Максимилиан сел за весла и повел лодку к берегу.
Без происшествий они высадились на берег и поднялись наверх.
Облачность значительно рассеялась, и лунный свет лучше освещал лес. Часы показывали три.
Вскоре они нашли дерево, под которым стоял «фольксваген». Машина была на месте, но стекла и фары разбиты, баллоны порезаны, аккумулятор выведен из строя.
— Негодяи! Скоты!
— Тише! Они могут быть поблизости.
Эти слова Мирбаха заставили Фака замолчать.
— Надо одному из нас идти в Бадль Креуц, — сказал Мирбах.
— Может, подождем до рассвета?
— Уже светает.
Действительно, деревья уже были различимы. Они проступали на фоне посветлевшего неба. Темнота рассеялась, и под кронами деревьев на земле были видны трава и сосновые шишки.
…Мирбах вернулся часа через два с комиссаром Клуте. Они приехали на полицейской машине и привезли аккумулятор и камеры.
Клуте обошел «фольксваген» Максимилиана и покачал головой. Решено было заехать по пути к Шроту и расспросить его. Возможно, он видел машину бандитов, изуродовавших «фольксваген» Фака.
Они застали Шрота на скотном дворе: лесник готовил корм свиньям.
На полицейскую машину, которая подъехала прямо к сараю, он не обратил никакого внимания. Можно было подумать, что к нему каждый день приезжает полиция.
— Господин Шрот! — сказал Клуте. — Нам нужно поговорить.
Шрот скользнул взглядом по низенькой фигуре Клуте, потом посмотрел на Мирбаха и Фака.
— О чем, господин комиссар? — спросил он, размешивая пойло.
— Не могли бы вы оторваться на несколько минут от своего занятия? — с некоторой ехидцей спросил Клуте.
Шрот вытер руки о фартук.
— Пройдемте в дом, — сказал он и, не глядя ни на кого, пошел по дорожке.
— Так о чем вы хотите поговорить? — вновь спросил Шрот, когда они расположились в одной из комнат.
— Сегодня ночью мимо вашего дома никто не проезжал?
— Господин комиссар, я так крепко сплю, что, если даже танк пройдет мимо моего дома, я не услышу.
— А ваша мать?
— Вы же знаете, она совсем глухая…
— Скажите, а к вам никто не приезжал вчера?
— Нет, господин комиссар, никто.
— А ваша машина в гараже?
— Она на ремонте, в Бадль Креуце.
— А как давно она там?
— Дней семь, наверное, восемь…
— А что в ней неисправно?
— Разное… А зачем это вам?
— И все-таки, что неисправно в вашей машине?
Фак все еще не мог понять, зачем действительно это нужно знать комиссару?
— Я же сказал — разное. Тормоза плохо держат…
— А еще что?
— Не пойму, чего вы хотите!
— Хочу, чтобы вы сказали, кто приезжал к вам вчера или сегодня ночью?
— Я уже ответил: никто.
— Тогда объясните мне, откуда у вас на дороге около гаража свежее масляное пятно, если ваша машина неделю как в ремонте. Вы что, в эти дни занимались переливкой автола из одной канистры в другую?
«Да комиссар не так прост, как может показаться на первый взгляд», — подумал Фак.
— Чего вы пристали ко мне! Я буду жаловаться!
В голосе лесника слышались не просительные нотки, а скорее — угроза.
— Я еще вызову вас, господин Шрот! — И Клуте обратился к журналистам: — Пойдемте, господа.
Мирбах, Клуте и Фак вышли на улицу.
— Он все знает, — высказал предположение Фак.
— Мне тоже так кажется, — согласился Мирбах.
— Но если его машина на ремонте, значит, кто-то действительно приезжал сюда. Думаю, что Шрот вызвал их, — продолжал размышлять вслух Максимилиан.
— Да, пожалуй, это так, — поддержал Мирбах. — Но о нашем приезде они могли узнать не только от Шрота.
— А от кого же еще? — спросил Клуте.
— В полицай-президиуме знали, что я беру разрешение, — напомнил Иоганн.
— Думаю, господа, что такие далеко идущие выводы делать преждевременно. Сначала надо распутать это дело здесь.
— Мы в вашем распоряжении, господин комиссар, — сказал Мирбах на прощание.
Глава восьмая
«Мерседес», как и было условлено, поджидал Клингена в Гавре. От Гавра до Парижа дорога почти все время шла вдоль Сены.
Клингену приходилось и раньше ездить на «мерседесах». Машина этой марки внешне мало изменилась со времен войны. Его контуры были несколько старомодны и отличались от современных американских, английских и французских машин. Последние все больше приобретали сигарообразную форму, форму реактивных самолетов, ракет, казалось, их обтекаемость достигла уже предела; «мерседес» же сохранил тупой нос и почти перпендикулярное к капоту расположение ветрового стекла.
Клаус легко обходил «ситроэны» и «рено», маленькие, но быстрые «фиаты», и только массивный и приземистый «кадиллак» обогнал их, сверкнув на солнце серебристым, похожим на дюзы ракеты оперением.
Клаус был поглощен дорогой. Сидящая рядом Маргарет с интересом смотрела по сторонам.
Начались уже предместья Парижа. У берегов Сены стояли старые баржи. Эти баржи, предназначенные на слом, неожиданно стали модными и стоили бешеных денег. Внешне они оставались такими же непрезентабельными, но внутри их полностью переделывали. В трюмах устраивали танцевальный салон или бар, в каютах — спальные комнаты. Пол и стены кают были отделаны новейшими и дорогими материалами — пластиком, цветным линолеумом, красным деревом. Эти своеобразные дачи обычно докупали преуспевающие кинозвезды, издатели, видные режиссеры, журналисты. Промышленники, имеющие прагматический склад ума, предпочитали загородные дома, окруженные тенистыми садами.
В Париже Клинген должен был встретиться с крупным книгоиздателем — Клодом Бремоном. Клаусу было известно, что большую часть своего времени летом он проводит на Сене, на такой вот своеобразной даче.
Бремон выпускал не только политическую, но и художественную литературу. Рекламный отдел его издательства был хорошо поставлен, и вся книжная продукция, будь то боевик или политический трактат, расходилась полностью и довольно быстро.
Клинген намеревался подробнее узнать о работе именно этого отдела. Главным же было, конечно, поручение Зейдлица. Клод Бремон был тесно связан с главарями ОАС и поэтому давно интересовал Зейдлица.
Во время войны в Алжире Бремон организовал выпуск книг в защиту генерала Салана. Когда ОАС провела несколько террористических актов и заговорщическая деятельность этой организации была раскрыта, Бремона едва не привлекли к судебной ответственности по делу Мишеля Грие — видного журналиста, убитого оасовцами. Но как-то все обошлось.
