Иван Винаров - Бойцы тихого фронта
Доктор Томов смотрел на меня все так же испуганно, не возражая, — его жизненный опыт, длительный политический стаж помогли ему ассимилировать только что услышанное и понять мою цель: квартальный фотограф, конечно, узнает в низкорослом плешивом мужчине, стоящем рядом с доктором Томовым, небезызвестного в то время Муссолини, прочтет дружескую надпись на фотографии, непременно поделится своим открытием с местной квартальной общественностью, квартальным полицейским, и престиж доктора в глазах властей сразу возрастет…
— Знаете, молодой друг, — вздохнул доктор Томов, — я сделаю все, что от меня требуется. Но не желал бы трезвонить о моей «дружбе» с Бенито. Нельзя ли обойтись без этого?
Я его понял. Укрепив доверие полиции, он одновременно потеряет доверие квартальной общественности, которая в течение ряда лет была его средой. И мысль об этом вызывала у него сомнение.
— К сожалению, доктор, нельзя.
Доктор больше не возражал.
— И еще одна просьба подобного характера, доктор. Вам нужно возобновить переписку с Муссолини. Прошу вас, переведите мне его последние письма.
Последние письма дуче, полученные около года назад, написаны собственноручно на бело-синей рисовой бумаге, на шикарных конвертах штамп «Личная канцелярия дуче». В текстах писем ничего примечательного не было. Обычные дружеские поздравления и добрые пожелания, приглашения приехать в гости в Италию. Однако в последнем письме бросилась в глаза фраза:
«Я не потерял надежду, что ты передумаешь и дашь согласие. Если ты решишь приехать, знай, тебя ожидает сердечная встреча…»
— Он на что-то намекает, доктор?
Доктор объяснил, что во время их последней встречи Муссолини настоятельно приглашал его остаться в Италии. «Сам решишь, — предлагал он ему. — Если тебя не устроит должность врача дуче, возглавишь какую-нибудь клинику или больницу. Или, если хочешь, я тебя сделаю крупным администратором в области здравоохранения…»
— Я, естественно, отклонил его предложение, — сказал доктор. — Я задыхался в Италии. Муссолини предоставил мне шикарные апартаменты в своей личной вилле-дворце, камердинеров, машину, приглашал на официальные приемы. А я стремился как можно быстрее покинуть Италию. Не знаю, будь я помоложе, возможно и соблазнился бы деньгами, почестями, блестящей перспективой сделать карьеру. Но в моем возрасте человек безошибочно знает настоящую цену вещей…
— Надеюсь, вы расстались не как враги, доктор?
— Он, может быть, почувствовал подлинную причину моего отказа, но внешне ничем не дал понять этого. Я по-прежнему получаю от него поздравительные письма…
— Вы ответили на последнее письмо?
— На все отвечал, хотя и с запозданием. На последнее не ответил. И не собираюсь. В противном случае пришлось бы высказать сбою ненависть к фашизму, выругать за «абиссинскую экспедицию» и за интервенцию в Испанию…
Еще не истек ноябрь, как наш передатчик послал свои первые радиосигналы в эфир. Как читатель догадывается, мы установили его в доме доктора Томова. Техник «Z-4» сумел закупить соответствующие радиолампы и детали в разных радиотехнических ателье и магазинах и за короткое время смонтировал рацию. Тайник устроили в камине. Он оказался вполне удобным для нашей цели. Антенну вывели через дымоходную трубу. Вертикальный проводник антенны длиной около десяти метров мы поднимали до антенны на крыше с помощью крепких бамбуковых палок, вставленных одна в другую. После каждого сеанса эту часть антенны убирали вместе с рацией.
Небольшой, компактный и весьма надежный передаточный пункт, устроенный в старом камине, был замаскирован новым щитом с полками, на которые доктор ставил банки с кислым молоком. Часть щита была подвижной. С помощью небольшого скрытого устройства подвижная часть открывалась, как небольшая дверца. Все это сделали, разумеется, мы сами. Поручить эту деликатную задачу было некому.
Никто, кроме доктора, не знал о радиостанции. Итальянец продолжал добросовестно выполнять свою работу. Он развозил товар на грузовичке и после работы исчезал, чтобы явиться на следующее утро. По вечерам, обычно к 21 часу по парижскому времени, в точно установленные дни, три раза в неделю, к доктору приходили помощники — мужчина и женщина. Мужчина («Z-4») должен был привести рацию в техническую готовность и подключить к антенне; женщину (она вполне могла сойти за его жену) звали Анна. Это была Галина. Она зашифровывала очередное сообщение и передавала его в центр.
Галина жила отдельно от меня. Мы снимали ей удобную квартиру в одном из буржуазных кварталов Парижа. Свое присутствие в этом городе она узаконила весьма удачным образом: поступила учиться в парижский косметический институт. В этом центре мирской суеты существовали всевозможные школы, институты и курсы по косметике. Разумеется, Галина выбрала самый знаменитый, как и подобает «старой деве из Богемии», родители которой не жалели для нее денег. В институте обучение шло несколько месяцев. Преподавательский состав пользовался высоким авторитетом в парижских дамских салонах. Днем Галина посещала теоретические и практические занятия в своем «Институте дю боте», а по вечерам с энтузиазмом склонялась над учебниками и над… моими донесениями, чтобы перевести их на язык шифра для очередного сеанса…
С Галиной я встречался в разных местах Парижа, где у нас имелись явки, иногда эти встречи происходили в доме доктора Томова, куда я приходил по чисто «торговым» делам. Официально зарегистрированный у властей как торговец, я жил в отеле и часто должен был выезжать в портовые города Германии, Италии, Португалии, где в то время лихорадочно грузились и отправлялись в «неизвестном» направлении большие партии оружия и многочисленные фашистские части «добровольцев»…
Передатчик в доме доктора Томова продолжал свою работу до последнего дня нашего пребывания в Париже, т. е. до последнего дня существования республиканской Испании. Никаких неприятных происшествий не произошло. Бизнес доктора шел значительно лучше, чем раньше. Правда, он постепенно потерял (как и ожидал) симпатию многих своих старых приятелей-французов, но зато приобрел подчеркнутое уважение полиции. Полицейский префект района несколько раз предлагал доктору установить охрану у его дома. Доктор горячо благодарил за заботу, но неизменно отказывался от его предложения. Уважение полиции доктор завоевал не только благодаря фотографии дуче (она была увеличена, вставлена в красивую рамку и повешена на видном месте в холле). Его акции «благонадежности» резко повысились особенно тогда, когда он стал регулярно получать по почте итальянский фашистский официоз «Пополо д’Италия» и главным образом после того, как в течение полугода обменялся с Бенито Муссолини несколькими письмами. Письма дуче приходили в роскошных конвертах с национальным итальянским гербом и штампом «Личная канцелярия дуче». Они резко выделялись среди других писем, которые поступали со всех уголков планеты. Можно было не сомневаться, что полиция, которая следила за корреспонденцией всех иностранцев, а также многих взятых на «заметку» французов, поддалась искушению, раньше получателя прочла строки, написанные самолично рукой Бенито Муссолини — такое ведь случается не каждый день…
