Дмитрий Биленкин - Искатель. 1970. Выпуск №6
Один из способнейших английских агентов, Бенджамин Черч, сумевший стать чуть ли не третьим лицом в революционном движении Массачусетса, оповестил генерала Гейджа, что Адамс и Хэнкок скрываются на одной из тайных баз Конкорда.
Томас Гейдж, командующий регулярными войсками метрополии, отлично вышколенными и превосходно по тем временам вооруженными, как истый британский офицер, глубоко презирал «фермеров, ремесленников и докторишек», осмелившихся взяться за оружие. И потому донесение тайного агента привело его в хорошее настроение — открывалась реальная возможность разоружить и обезглавить повстанцев одним ударом.
Но поскольку успех операции в первую очередь зависел от степени ее неожиданности, Гейдж, выделив для карательной экспедиции только два полка, подготовку к походу провел в глубокой тайне. И все-таки она не увенчалась успехом.
Когда в ночь на 18 апреля 1775 года тысяча семьсот «красномундирников» двинулись из бостонских казарм в направлении Конкорда, во всех окрестных селениях уже гудели набатные колокола. «Люди минуты», так именовали себя бойцы местного ополчения, срывали со стен длинноствольные охотничьи винтовки, дедовские мушкеты, выпущенные компанией Гудзонова залива, и мчались к заранее намеченным пунктам сбора.
«Фермеры, ремесленники и докторишки» дали регулярным войскам метрополии достойный отпор. Потери англичан в этом бою втрое превысили американские, склады и арсеналы остались в руках повстанцев, а Хэнкок и Адамс вовремя сменили убежище на вполне безопасное.
Провалом тщательно подготовленной и так многое сулившей операции надменный генерал был обязан некоему Полю Риверу, человеку сугубо мирному, граверу по профессии, который, войдя в состав бостонского «комитета связи», взял на себя организацию разведывательной службы повстанцев.
На первых порах организации как таковой в общем-то не существовало. Как утверждают историки, Полю Риверу в критическую минуту пришлось самому вскочить на коня и помчаться, опережая английские полки, по окрестным селениям и фермам. Но, несмотря на очевидную «кустарность» методов работы, бостонский гравер сумел выполнить свой долг перед революционным «комитетом», а британский генерал с задачей, возложенной на него королем Георгом III, не справился.
Нет никакого сомнения в том, что британская контрразведка была по своему профессиональному уровню неизмеримо выше тех одиночек-патриотов, которым в начале войны за независимость мог доверять свои тайные задания генерал Вашингтон. Она довольно легко разоблачила капитана Хейла, принесшего себя в жертву во имя торжества дела революции. Но после казни капитана-разведчика командующему войсками повстанцев стало намного проще отбирать кандидатуры патриотов, готовых отправиться в тыл врага с самыми рискованными поручениями. Натан Хейл стал национальным героем колоний, а его гибель привлекла в число сотрудников созданного Вашингтоном управления секретной разведки многих отважных и изобретательных людей.
В их числе — Александр Брайн, чье своевременное оповещение революционных войск о планах английского генерала Бургойна обеспечило повстанцам победу в сражении на Бимисских высотах. И Бенджамин Толмедж, товарищ и соученик Хейла по Иельскому колледжу, талантливый организатор целой сети прекрасно законспирированных разведывательных групп. И работавший в непосредственной близости к штабу королевских войск Роберт Таунсенд, которого высоко ценил генерал Вашингтон.
В 70-х годах XVIII века Америка вела борьбу за независимость, и революционная армия не знала недостатка в умных, смелых и до конца преданных своей родине разведчиках. Подчеркнем еще раз: умных, преданных. А теперь обратимся к событиям, происходившим 150 лет спустя.
10 ноября 1918 года отзвучали последние залпы первой мировой войны. Войны, в которой Соединенные Штаты участвовали в весьма своеобразном качестве — поставщика. Причем не столько воинских соединений, оружия или боеприпасов, сколько звонкой монеты. Война превратила США в главного мирового кредитора по правительственным займам. Державы Антанты задолжали ей почти 9 миллиардов долларов.
Америка, по меткому выражению Алексея Толстого, «распухла от золота». Зарубежные капиталовложения американских предпринимателей выросли за это время вдвое. Усилиями заказчиков, в том числе и царской России, в стране была создана мощная военная промышленность. Промышленность, которую возглавляли люди, познавшие сверхприбыльность гонки вооружений.
Размах и цинизм спекуляций на армейских заказах повергал в изумление самого президента США, хотя, казалось бы, уж кто-кто, а он должен достаточно хорошо изучить нравы своих сограждан. Уже после войны в одном из документов, датированных 1921 годом, президент Гардинг сетовал: «Наше правительство израсходовало от 5 до 6 миллиардов долларов на производство авиации, артиллерии и производство артиллерийских снарядов… Официально установлено, что из военных материалов американского производства на фронте действовало менее 200 самолетов, менее 200 пушек и не более одного процента от общего числа израсходованных снарядов. Приблизительно 3,5 миллиарда долларов были израсходованы под руководством судостроительного комитета. Я же имею любопытные сведения из военного министерства, согласно которым только одно судно, построенное судостроительным комитетом, привезло американские войска для войны в Европу. Это — транспортное судно «Либерти», которое, по данным военного министерства, в октябре 1917 года доставило в Европу приблизительно 50 (!) солдат».
В общем, едва ли следует удивляться тому, что известие о документе, подписанном в Компьенском лесу, деловая Америка восприняла достаточно прохладно. «Мир — это, конечно, прекрасно, а вот как будет обстоять с бизнесом?»
Разумеется, опытный, политикан никогда не позволит себе вслух высказать что-нибудь подобное. Еще бы! Ведь на этом можно потерять изрядную толику избирательных бюллетеней. Но, как утверждал Талейран, для дипломатии слова — отнюдь не средство общения, а лишь инструмент возможно более полного сокрытия подлинных мыслей и планов. Из сенатских посланий и обращений к американскому народу тогдашних президентов — Гардинга и Вильсона миролюбивые заверения, словно из перенасыщенного раствора, чуть ли не выпадали в осадок. Но реальные дела правительства Соединенных Штатов в этот период говорят сами за себя.
Вскоре после Февральского переворота, летом 1917 года, в Россию была направлена дипломатическая миссия. В ее обязанности входило «детально обсудить» с представителями Временного правительства возможность России продолжать участие в войне.
