Александр Кулешов - Искатель. 1984. Выпуск №6
— Отлично. — изрек профессор и скупо улыбнулся. — А теперь дальше — как скоро все это может случиться?
— По-моему, — польщенно начал я, — полтора—два века в запасе еще есть. Я не разделяю…
— Вот! — бросил он. — Обычнейшая ошибка. Обычнейшая! Нет, молодой человек, если вас интересует, сколько еще осталось времени дикой, то бишь настоящей, природе, я могу вам достаточно четко сказать. — Он замолчал и вопросительно уставился на меня, словно ждал моего вопроса.
— Сколько? — податливо спросил я.
— Максимум — пятьдесят лет.
Я поднял удивленно брови и про себя усмехнулся — старикан явно переборщил.
— А минимум?
— А это уж как прикажете! — язвительно сказал Квастму.
— То есть?..
— А как угодно. Как изволят кнопочку нажать.
— Какую?
— Уж и не знаю какую. Красненькую, а может быть, черненькую. Такую чисто человеческую кнопочку. Раз — и готово! Вот вам и природа… — Он заметно погрустнел и снова опустил глаза.
«Старик рехнулся, — мелькнуло у меня в голове, — всерьез поверил, что ядерная война возможна».
— Вы, наверное, считаете меня большим чудаком, — елейно спросил Квастму, — однако мне отсюда, из глуши, все как-то яснее видать.
Я сочувственно кивнул.
— Есть только один выход, — горячо прошептал он, — только один.
Если бы у меня сохранилась способность удивляться, я заинтересовался бы словами профессора. Но за этот день так много было загадочного! Теперь я думал только о том, как бы поудачнее скроить мой репортаж. Внезапно на ум пришел недавний разговор о вирусах.
— Профессор, — вежливо спросил я, — мне не совсем понятно, как связаны вирусы с тем, что я увидел в вашем экосаде?
Профессор прошел вперед и остановился у стены, ко мне спиной. Он уже не в первый раз, начиная разговор, проходил вперед и поворачивался спиной, и в этом, наверное, была определенная черта его характера.
— Оставим в стороне болезни, — устало начал он. — и вспомним вирусную персистенцию.
— Что? — не понял я.
— Персистенция — факт длительного нахождения вируса в организме. Доказано, что присутствие того или другого вируса в организме вызывает иммунитет к данному заболеванию. Но это не точно — вирус не может вызвать заболевания, точнее, заболевания вирусом не болезнь, а если так можно выразиться, адаптация к изменившимся условиям среды. Вирусы служат своего рода тонкими «настройщиками» организма. Объединяясь с генетическим аппаратом клетки, геном вируса, выступает как своеобразный фонд генетической информации для всех биологических систем. — Профессор умолк и устало провел рукой по лицу. К этому времени он уже опять начал расхаживать по комнате, и теперь у меня перед глазами был его профиль.
Солнце висело низко над горизонтом, и лучи его уже не проникали в комнату через решетчатые переплеты рам. Но снаружи было все еще достаточно светло, и в комнате царил светлый полумрак. Обращенная ко мне половина лица Кеннета Квастму затушевалась тенью, черными пятнами запали глазницы и щеки.
— Теперь, если я вам скажу, что это я помог всем этим растениям адаптироваться и местным условиям, вы меньше удивитесь?
— С помощью вирусов?
— Именно.
— Профессор, — мягко начал я, — может быть, я еще молод. Однако мне и то известно, что наше время — это не эпоха изобретателей-одиночек. Неужели ваше открытие лежало на самой поверхности и было упущено тысячами других исследователей?
Квастму повернулся ко мне, и глаза его дико блеснули. Но лицо было в тени, и выражения его я не понял.
— Почему же на поверхности? — почти ласково сказал он. — Вы отказываете мне в сообразительности. А ведь я гениален!
Я так и замер с открытым ртом. Мне не впервые встречался ученый, заносчиво уверенный в собственной исключительности. Но гениальность — это свято! Не должен человек сам себя награждать таким титулом…
— Вы, кажется, удивлены?
Я молчал.
— Не удивляйтесь. Я действительно гениален. Всерьез и по-настоящему!
«Пожалуй, он не совсем в себе, — думал я, — и это объясняет во многом историю с документами и сумкой. Да как же я это сразу не заметил! Может, его одного держат специально в этом доме с решетками на окнах, а из ближайшей клиники уже спешит карета «Скорой помощи» с дюжими санитарами наготове?»
Квастму глядел на меня и ждал, что я скажу.
— Вы молчите?
— Я думаю, — сказал я, чтобы оттянуть время и сосредоточиться.
— О чем?
— Ну-у, может ли человек-одиночка, даже, допустим, гениальных способностей, сделать такое открытие?
— А я не в одиночку, — как-то развязно, почти нахально бросил Квастму.
— Ах да, ведь вы же всего десять лет в «Спасателе».
— Именно. А до того я был одним из ведущих исследователей института… Впрочем, что за разница, какого именно института. Гениальность не в этом, она в другом.
— Так вы, работая с большим коллективом, используя труд десятков, если не сотен людей, делаете открытие и уезжаете в глушь, чтобы, вырастив этот экосад, сделать себе имя?
— Чушь. Мне наплевать на славу!
— Но почему же тогда…
— Потому. — резко перебил он меня, — что самое гениальное было впереди. Это гениальное заключалось не в открытии, а в использовании, — с нажимом повторил он.
— Погодите, я уже не понимаю. Давайте закончим с экосадом. Что же удалось вам придумать?
— Вы давеча перед нашим импровизированным ужином заметили, — сказал Квастму каким-то полупрезрительным тоном, — что вирусы, возможно, должны быть подвержены мутациям. Так вот: вы были совершенно правы. Теперь слушайте. До последнего времени считалось, что мутации вирусов — явление случайное. Но мне удалось показать, что они способны носить закономерный характер и подчиняются тем же законам, которые определяют ход всепланетной эволюции. Ухватываете мою мысль? Ну давайте! Из этого следует, что сам ход эволюции на нашей планете всегда был в долгу у вирусов. Да, у этих крохотных полуживых частичек. Это благодаря им все на свете постепенно отращивало лапы вместо плавников, адаптируясь к новым условиям на суше, это они помогли появиться племени пресмыкающихся, а потом истребили их, освободив жизненную трассу для млекопитающих. Это они варьировали внешними и внутренними признаками всего живого, пока наконец не довели его до того состояния, которое мы привыкли понимать как «разумное» или «самосознающее».
Он замолчал, а перед моими глазами проплывали словно бы картины мультфильма, где микроскопические существа исподволь вершили судьбы целых поколений гигантских тварей земных.
