Карл Май - На Рио-де-Ла-Плате
Величественное, залитое светом пространство собора было заполнено множеством верующих; общинам многих европейских столиц следовало бы взять с них пример. С хоров доносилось смешанное пение, сопровождаемое органом. Певцы были довольно хорошо обучены, но вот органист, к сожалению, оказался музыкантом пятого или шестого сорта. Он скверно разбирался в регистрах и очень часто фальшивил.
Орган — мой любимый инструмент. Я поднялся наверх, чтобы взглянуть на человека, который так исказил величественную музыку Палестрины[31]. За пультом дирижировал регент[32]. Органист был маленьким, худым, суетливым человечком, казавшимся еще меньше среди мощных труб. Когда он увидел, что я, прислонившись к углу органа, наблюдаю за ним, то, видимо, захотел произвести на меня впечатление. Он тут же выдвинул принципал и корнет[33] и еще несколько шестнадцатистопных регистров[34] в придачу. Конечно, поднялся такой шум, в котором голоса певцов потонули полностью. Тем не менее дирижер не удостоил музыканта даже кивком. В такой манере песнопение было исполнено до конца.
Затем настал черед короткой прелюдии[35], состоявшей из фальшивого органного трио, исполнявшегося на двух мануальных клавиатурах[36] и одной педальной[37]; звучала такая знакомая и любимая мной мелодия. Но, к сожалению, органист выдвинул вверх Vox angelica[38], Vox humana[39], Aeoline и Flauta amabile и пользовался басами самых низких и мощных регистров, поэтому прекрасная мелодия исчезала, словно ручеек в море басов.
Выдержать такое я не мог. Даже если органист стал бы угрожать мне вечной кровной местью, я все же бросился к нему, убрал звучавшие слишком громко голоса и изменил регистр. Музыкант сперва изумленно, а затем с доброжелательностью поглядел на меня. Казалось, что моя аранжировка[40] понравилась ему больше его собственной.
После третьего стиха к алтарю подошел проповедник, чтобы прочитать молитву. Органист воспользовался этим и тихо спросил меня:
— Вы тоже играете на органе, сеньор?
— Немного, — ответил я так же тихо.
Его маленькое, узкое лицо засияло от радости.
— Не хотите? — кивнул он, приглашая меня присоединиться.
— Какую мелодию?
— Я задам вам такт, а вот сборник псалмов. Всего три стиха. Вам они знакомы?
— Нет.
— Я подам вам знак, когда надо будет начинать. Сперва прелестная милая прелюдия; потом энергичная мелодия с тихими интерлюдиями[41] и наконец после третьего стиха фуга[42] во всех голосах и с контрапунктом[43]. Попробуете?
Я кивнул, хотя он требовал от меня выполнения непосильной задачи. Фуга и органный контрапункт!
Я подстроил нежные голоса, готовясь к «прелестной милой мелодии». Молитва уже подошла к концу, настал черед благословения, и в этот момент органист с силой толкнул меня в бок, что, несомненно, и было тем знаком, который он намеревался мне подать. Я начал.
Как я играл, это неважно. Я отнюдь не искусный музыкант и очень сомневаюсь в том, что мой «контрапункт» снискал бы одобрение знатока. Но людей, привычных к скверной манере здешнего органиста, моя игра поразила. После богослужения народ все еще стоял в церковном нефе[44], а наверху регент, органист и все певцы обступили меня. Мне пришлось согласиться еще на одну фугу, но потом я заявил, что должен уйти. Органист вложил свою ручку в мою руку, словно хотел завладеть ею. Он повел меня вниз, сквозь глазевших на меня с любопытством людей и, когда мы вышли из собора, заявил, что я непременно должен пойти вместе с ним и поужинать у него.
— К сожалению, это невозможно, сеньор, — ответил я, — на сегодняшний вечер я уже получил приглашение.
— К кому?
Я назвал имя.
— Тогда я, конечно, не смею вам мешать. Взамен вы должны оказать мне честь позавтракать у меня завтра. Хотите?
— С удовольствием.
— Я надеюсь увидеть вас у себя в десять часов. Потом мы поиграем с вами на органе в четыре руки и четыре ноги. У меня есть великолепные ноты. А в полдень опять пообедаем у меня.
— Я в это время буду уже занят.
— Не надо ничего делать, сеньор. Это все можно изменить. Я вместе с вами схожу к тому человеку и попрошу, чтобы вас отпустили. Я пока не знаю вашего имени, но мы «органные» братья, и нам хорошо будет вместе.
— Вот моя визитная карточка.
— Спасибо! У меня такой нет. Да и не нужно. Я хочу научиться у вас управляться с регистрами, ведь, говоря между нами, я всегда путаю голоса. Нужно следить за руками и ногами и смотреть на ноты и в сборник псалмов. Как тут вообще можно думать о регистрах! Это мне вообще непонятно. Надеюсь, у вас выведаю. Впрочем, если хотите, мы пойдем вместе. Я живу почти рядом с виллой сеньора Тупидо.
Он так подробно описал место, где расположен особняк Тупидо, что я смог бы найти его с закрытыми глазами.
Тем временем, естественно, наступил вечер, чудный, удивительный южноамериканский весенний вечер. Луна, казалось, почти совсем опустилась на сверкающий мрамор зданий, мимо которых мы проходили, а запах цветов, доносившийся из садов и двориков, приятно освежал все чувства.
Мы миновали оживленную часть города, ведь органист жил, как он выражался, «на лоне природы». Справа и слева виднелись виллы. До обители Тупидо было не более пяти минут ходу. Тут мой попутчик или, скорее, проводник свернул на довольно узкую улицу, пролегавшую между двумя особняками.
— Куда мы идем? — спросил я.
— Ко мне. Если у вас нет времени поужинать со мной, мы должны хотя бы выпить по стакану вина. Я считаю вас своим другом, потому что сдружились мы так быстро и сердечно. Мой домик вон там, сразу за этими двумя садами, мимо которых мы сейчас идем!
— Хорошо, тогда я провожу вас до двери. А завтра утром в десять часов мы с вами увидимся.
Вскоре сады закончились, и мы очутились перед небольшим домиком. На его приземистом фасаде не было ни единого окна, лишь дверь. Пока мы, прощаясь, обменивались последними фразами, послышались шаги. Легкий шорох донесся из той улочки, которую мы только что миновали. Я взглянул в ту сторону.
За углом стены, ограждавшей сад, мелькнуло сомбреро. Обладатель шляпы догадался, что его заметили. Отступить он уже не мог, иначе бы вызвал у нас еще большее подозрение, поэтому ему не оставалось ничего другого, как шагнуть вперед. Ну, конечно, это был тот самый головорез, о котором меня предупреждал йербатеро.
— Кто тут? Что вам угодно, сеньор? — довольно растерянно спросил миниатюрный органист, отнюдь не геройского вида.
