Юрий Федоров - Искатель. 1967. Выпуск №5
Натура его требовала действия.
— Вот что, — сказал следователь, — на тебе записку… — Он чиркнул несколько слов на бумаге. — И иди в ЧК, отдашь дежурному, а я пока здесь побуду.
Матрос сунул записку в карман и зашагал, пыля клешем. Романов обошел телегу, отпряг коней, огладил и пустил к траве на обочину.
В доме напротив по-прежнему было тихо. Собака, позевывая, сидела на крыльце.
Романов лег на траву и закинул руки за голову. Облака медленно плыли в осеннем небе. Кони похрустывали подорожником.
«Видно, нужно им это письмо, — думал Романов. — Ох, нужно!»
Он припомнил, как кинулся этот человек в толпу, как шел, пригибаясь, меж возов и вынырнул неожиданно к пролетке.
«Побеспокоился заранее пролеточку подогнать, — думал Романов, — все предусмотрел. Видно, печет. Печет…»
Кони пофыркивали. Время потянулось томительно.
* * *Подходя к зданию ЧК, Романов еще издали увидел светлые вихры Антона, маячившего на ступеньках у подъезда. Антон разговаривал с часовым. Часовой, увидев подходившего следователя, что-то сказал пацану. Тот кубарем скатился со ступенек.
— А я вас ищу, ищу… — заторопился он.
— Ты не ел, наверное? — спросил Романов. — Вот тебе ключ от номера в гостинице, получишь за меня паек, поешь и жди меня дома… Понял?
Антон хотел что-то возразить, но Романов сказал:
— Иди, времени у меня в обрез. А если поздно вернусь, укладывайся спать без меня.
Из подъезда вышла группа красноармейцев и начала строиться, в колонну.
— Давай — одна нога здесь, другая — там, — еще раз сказал Антону Романов и пошел к дверям.
Часовой посторонился, пропуская его в ЧК.
Поднявшись к себе в кабинет, следователь прежде всего позвонил в порт Ремизову. Телефон гудел сиплыми сигналами, хрипел, но порт не отвечал. Романов раз двадцать крутнул ручку, и, наконец, чей-то замирающий вдали голос ответил:
— Река слушает…
— Мне Ремизова, — сказал следователь.
— Нет Ремизова, — ответил голос и стих, растворился в треске и хрипе проводов.
— Ремизова, Ремизова, — повторил следователь, — разыщите и скажите, что звонил Романов, пускай срочно приедет в ЧК. Очень важно.
Голос чуть оживился. Ответил:
— Хорошо.
Ожидая Ремизова, Романов прошел к дежурному, узнал, когда приедет начальник Дончека. Скорятина ждали часа через два.
«Это хорошо, — подумал следователь. — К этому времени я многое успею выяснить».
У дома на окраине остались два товарища, присланные дежурным.
Романов мог не волноваться — оттуда и муха не вылетит незамеченной, — и все же ему было неспокойно. Ему казалось, что он сделал что-то не так и не то. А ошибаться он не имел права.
Романов вновь с ожесточением начал крутить ручку телефона, Но ему по-прежнему ответили, что Ремизова еще нет.
Люди, с которыми он боролся, торопились. Это следователь отчетливо понял.
Убийство на «Атланте» произошло двое суток назад. Баркас обнаружили у Таганрога. Вчера вечером помощник капитана «Атланта» был в Ростовском порту. Затем сегодняшний случай с портфелем. Да, они торопились. Он был убежден в этом. Торопились, но действовали обдуманно и методично.
«Нет преступлений нераскрываемых, — вспомнил следователь слова, часто повторяемые начальником Дончека, — есть преступления еще не раскрытые. И надо помнить, что успех в раскрытии преступления во многом зависит от нашей оперативности».
Следователь взглянул на часы. Прошел час, как он вернулся в ЧК. Ремизова все не было.
Романов еще раз позвонил в порт.
Уже знакомый, чуть слышный голос ответил, что Ремизов ушел в ЧК.
Следователь положил трубку, и в это время в дверь постучали.
Это был Ремизов. И куртка, и брюки, и сапоги его были белы от муки. И можно было, не спрашивая, сказать, чем гружен пароход, который он только что отправил.
«Дергаю я его, — подумал Романов, — а ведь у него и своих дел невпроворот».
Ремизов сел к столу, и стул под ним жалобно заскрипел. Словно поняв мысли следователя, Ремизов сказал:
— Видишь, какой я здоровый, мебель не выдерживает — жалуется. Вторые сутки на ногах, жена шумит: «Свалишься!» Но ничего, выдюжим, надо выдюжить!. Да, как твоя рана?
— Ничего, — сказал Романов, — подживает. День-другой — и сниму повязку.
— Добре… Живуч ты… Так говори, зачем позвал.
— Опиши мне, — сказал Романов, — как выглядит помощник капитана «Атланта».
Ремизов подумал минуту, сказал:
— Высокий, поджарый, смуглолицый… Хваткий такой мужчина… Молодой еще…
И, вдруг вспомнив, добавил:
— Да, у него есть заметная примета — припадает он слегка на одну ногу. Видать, ранен в прошлом был.
Помощник капитана «Атланта» не был похож на человека из домика, на окраине.
— Понятно, — сказал следователь, — а нет ли в команде «Атланта»…
И он как можно подробнее описал того, кто утром вырвал портфель у Антона.
— Не помню, — сказал Ремизов, — нет, не помню.
Романов встал, прошелся по комнате, зябко запахнул шинель. Ремизов, взглянув на него, неожиданно спросил:
— А ты ел что-нибудь сегодня, товарищ?
И, не дожидаясь ответа, вытащил из кармана воблу и ломоть хлеба.
— В порту что только не грузим! И рыбу, и мясо, и хлеб. Вчера масло грузили. А самим жрать нечего.
— То для Москвы и Питера, там еще хуже…
— Знаю, — сказал Ремизов. — Вот здесь, — он постучал себя пальцем по лбу, — все ясно. Но придешь домой — детишки глядят голодными зверьками, а от тебя запах, хоть режь ножом — и на сковородку.
— Да, — ответил Романов, — нелегко…
— Куда уж там! Ну ладно, это все разговоры. Давай о деле.
Грызя воблу, следователь спросил:
— Сегодня, завтра или в ближайшее время из Таганрога не выходит какое-нибудь судно на Кавказ?
Ремизов подумал, сказал:
— Завтра нет, но вот на рассвете послезавтра идет одно судно.
Романов отложил воблу.
— А кто капитан?
— Капитан из старых, — ответил Ремизов.
— Ну и что он за человек, надежный?
— Как тебе сказать… Служить он нам служит, но вот насчет надежности… Два элеватора имел он до революции… Человек не нашей руки….
— Так… — протянул следователь. — Понятно…
— Что ты задумал? — спросил Ремизов.
— Сейчас узнаешь, — ответил Романов и вышел.
Он вернулся через несколько минут. Сказал:
— Пойдем. Начальник Дончека приехал.
Когда они вошли в кабинет Скорятина, тот стоял у белевшей во всю стену карты Донской области. Повернувшись на скрип дверей, он поздоровался и, прихрамывая, пошел к столу.
