Евгений Коковин - Первая любовь
Со спардека спустился радист Павлик Жаворонков. Было еще раннее утро, но Жаворонков уже надел китель и фуражку, словно собрался на берег. Но пароход был в море, и берег был далеко.
– Капитан тут не проходил? – спросил Жаворонков озабоченно.
Мы удивились. Обычно по утрам радист встречал нас широченной улыбкой и сообщал: «Ну, комсомолия, рабочий класс, вот я вчера вечером еще шесть страниц прочитал да так с книгой и уснул. Дядя Том уже продан, а Элиза…» Дело в том, что радист изучал английский язык, еще в прошлом рейсе начал читать книгу Бичер Стоу «Хижина дяди Тома» на английском языке и теперь при каждой встрече рассказывал нам содержание прочитанных глав.
Но сегодня Жаворонков вел себя очень странно.
– Капитана не видели? – снова спросил он.
– Он в кают-компании, – ответил я.
Радист побежал в кают-компанию.
– А как с дядей Томом? – крикнул Костя.
Жаворонков махнул рукой, и только сейчас я заметил, что в руке у него листок бумаги. Конечно, он спешил к капитану с какой-то только что полученной и, очевидно, очень важной радиограммой. Перед капитаном наш радист появлялся всегда по-военному подтянутый, обязательно в кителе и в фуражке. К этому он привык на службе в военно-морском флоте.
Грисюк тоже ушел от нас.
Пока мы с Костей разговаривали, вернулся из кают-компании Жаворонков.
– Ну, ребята, долго теперь не видать вам своего Архангельска, – сказал радист. – Курс меняем.
– Куда?
– Радиограмма принята. Приказание идти на розыски шлюпок.
– Каких шлюпок?
– Английский пароход «Гордон» погиб. Команда на шлюпки высадилась, где-то в море болтаются. Людей спасать нужно!
– А почему англичане сами не пошлют свои пароходы на поиски?
Радист безнадежно махнул рукой.
– Пока их суда придут – сто раз погибнуть можно. Пароход погиб, куда же торопиться? Люди на шлюпках – не великая ценность. Так они иногда рассуждают.
«Октябрь», действительно, сменил курс.
Где-то там, в угрюмом безбрежье, в бескрайних океанских просторах затерялись шлюпки с людьми. Холодные, усталые после шторма волны, и низкое полярное небо. Серые тучи и вода. Борются ли они, те несчастные люди с погибшего судна? Живет ли в них надежда на помощь, на спасение? Успели ли они снять с парохода провизию, запаслись ли пресной водой?
Только бы снова не пришел шторм: тогда шлюпкам верная гибель.
– Значит, мы идем спасать инглишей, да? – спросил Илько.
– Да, у моряков такой закон: если какое-нибудь судно терпит аварию или погибает, значит, сразу же нужно идти на помощь людям.
– Хороший закон, – произнес Илько и, подумав, снова спросил: – А если бы русское судно тонуло, они пошли бы на помощь?
– По закону должны… Ну, Илько, мне идти на вахту время…
Я спустился в машинное отделение и поздоровался с Павлом Потаповичем. Старший машинист уже принял вахту и сидел у верстака, делая записи в журнале.
Скорехонько я полил параллели водой, смазал подшипники и присел на железный ящик для пакли. Мне очень хотелось узнать, что думает Павел Потапович – старый моряк – о смене курса, о спасении англичан. Но спросить я не решался: не дело мальчишке совать свой нос всюду и говорить о том, о чем его еще не спрашивают. На судне – не во дворе, не на улице, а старший машинист – не Костя Чижов и не Илько. Лучше подождать до поры до времени.
Но Павел Потапович тоже молчал, словно он и не знал о том, что «Октябрь» сменил курс. Захлопнув журнал, он ушел в котельное отделение, а вернувшись, стал разбираться в ящиках верстака.
– Берега уже совсем не видно, – с тайной надеждой сказал я.
– Теперь, пожалуй, долго и не увидишь, – отозвался старший машинист. – Шлюпка в море – что иголка в стоге сена, не скоро разыщешь.
– А сколько их, шлюпок-то?
– Кто знает, сколько! Пока только одну наш спасательный обнаружил и поднял.
– А долго мы искать будем?
– Пока не найдем. Люди гибнут, значит, нужно спасать.
– И всегда так бывает в море, если погибают, нужно на спасение идти? – я сам объяснял это Илько, но сейчас мне нужно было продолжить разговор с Павлом Потаповичем.
– А как же иначе! Иначе нельзя…
Павел Потапович задумался и вдруг сказал:
– Конечно, всякое бывает. Мы как-то в шторме аварию терпели и SOS – сигнал бедствия – дали. Было поблизости иностранное судно. Оно бы тут же должно к нам на помощь пойти без всяких-всяких. Да капитан там, сукин сын, торгаш оказался. По радио спрашивает: «Сколько заплатите за помощь?» Поторговаться да нажиться на человеческих жизнях хотел! Это все равно что дитя, к примеру, упало бы с причала в воду, а я матери бы его сказал: «Дашь на бутылку водки с закуской – тогда вытащу».
– Ну и что же, так и не подошел к вам иностранец?
– Какое там! Наш русский транспорт чуть попозднее помощь оказал. Плавучесть-то мы не потеряли, он забуксировал нас и притащил в порт.
– Того бы капитана самого за борт нужно! – сказал я возмущенно.
– Полагалось бы, – согласился Павел Потапович.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
СПАСЕНЫ!
После вахты я долго бродил по палубе и до боли в глазах всматривался в безбрежную океанскую даль: а вдруг мне первому удастся заметить шлюпку! Но, конечно, об этом я мог только мечтать. С высоты капитанского мостика за морем наблюдали вахтенные штурманы. У них сильные морские бинокли. Разве простым глазом заметишь то, что на огромном расстоянии можно увидеть только в морской бинокль!
Однако я не уходил с палубы. Если мне не удастся первому заметить шлюпку, то по крайней мере я мог одним из первых узнать, что терпящие бедствие англичане найдены, и сообщить об этом Косте, Илько, радисту Жаворонкову, старшему механику Николаю Ивановичу, всей команде.
– Ты чего на палубе торчишь? – спросил меня Павлик Жаворонков, неся капитану очередную радиограмму.
– Так просто… – уклончиво ответил я.
Но радист догадался и рассмеялся:
– Дурной ты, ведь мы еще очень далеко от места гибели «Гордона»! Часов через восемь начнутся поиски, никак не раньше!
Жизнь на «Октябре» шла обычным порядком, вахта за вахтой. Но разговоры у моряков теперь велись только о том, удастся ли спасти потерпевших кораблекрушение. Моряки волновались, спорили, строили всевозможные догадки и предположения, вспоминали и рассказы вали случаи других аварий, поисков, спасательных рейсов.
Вечером свободные от вахт машинисты, кочегары и матросы не уходили с палубы. На «Октябре» все было подготовлено на тот случай, если шлюпки будут обнаружены.
Мы с Илько долго не спали в тот вечер. Костя Чижов был на вахте.
– Дима, а если мы их спасем, то дальше что? – спросил Илько.
