Исаак Бацер - Позывные из ночи
— Прыгать — так прыгать, — сказал Орлов и первым шагнул к люку.
Приземлились довольно кучно, но где? Почти у самой деревни. Только успели погасить парашюты, как видят: из Боярщины бегут солдаты.
— Быстро в лес! — крикнул Орлов, торопливо обрезал стропы парашюта и, укрываясь за камнями, стал отходить. Другие молча последовали за ним. Где-то рядом находились тюки с продовольствием и питанием для рации, но искать их не было времени: малейшая задержка могла стать гибельной для всех.
Скоро густой лес принял в свои объятия разведчиков. Здесь они смогли подвести весьма неутешительный итог: выброску скрытно провести не удалось, связи нет, нет продовольствия…
— Сколько у нас продовольствия? — спросил Орлов и молча выложил все, чем располагал. То же сделали и другие. — Итак, семь сухарей, две неполные плитки шоколада, шесть кусочков сахара и все. Немного, однако. Но надо как-то выпутываться. Придется поскорее связаться с местными жителями.
— Легко сказать, — отозвался Гайдин, — можно на такого напороться, что потом не выпутаешься.
— Хорошо. Так что же ты предлагаешь?
Гайдин промолчал.
В течение нескольких дней разведчики вынуждены были отсиживаться в лесу. Даже на поиски груза нельзя было идти: там у тюков наверняка засада.
— Свои, наверное, нас уже в покойниках числят, — как-то заметил Гайдин. — Небось, летчик доложил обстановочку.
— Это если он сам до места дотянул. Вот что: пока ноги таскаем, давайте вот туда подадимся, — и Орлов указал на карте едва заметную точку.
— Липовицы?
— Они.
Соблюдая все предосторожности, пустились в путь. К вечеру оказались неподалеку от деревни. Сделали привал в лесу. Утром стали наблюдать. Деревня как вымерла. Никого.
— А может и впрямь никого? — сказал радист.
В это время издали послышался стук топора. Осторожно начали продвигаться в этом направлении. Когда приблизились, Орлов остановился, приложил палец к губам и уже один направился к неизвестному лесорубу.
Раздвинув ветви кустарника, он увидел женщину, уже немолодую. Небольшим топором она срубала ивняк и тут же сдирала с него кору. Орлов вышел на тропку и направился прямо к незнакомке.
— Привет, хозяюшка!
Женщина вздрогнула.
— Фу, черт, напугал! Откуда такой гладкий взялся?
— Это я-то гладкий? — Орлов был искренне удивлен. После семидневных голодных скитаний по лесу он считал себя истощенным до последней степени. Да и бородой оброс порядком.
— Ну, что гладкий, я, может, лишнее сказала. А все-таки справнее ты, чем наши.
— А я что же — с Луны свалился? Не ваш, значит.
— Не с Луны, конечно, — и тут в карих глазах женщины молнией сверкнула догадка. — Милый, а не с той ли ты стороны? В деревне все про каких-то парашютистов говорят.
Столько было во взгляде женщины надежды и еще чего-то бесконечно трогательного, что не захотел, да и не нашел нужным Орлов таиться:
— С той, дорогая, с той.
— Как наши? Когда выручка будет? Измаялись.
— Будет выручка. А вы тут как?
— Хлеб с соломой едим, да барского кнута уже отведали до сытости. Все расскажу… Неподалеку тут трудовой лагерь. Там одной баландой кормят. Резиновой дубинкой потчуют. Начальником у них Сюкалин приставлен. Из бывших наших. Так от него людям ни днем, ни ночью спокою нет.
— Сюкалин, говоришь?
— Он самый!
— Так что же, и Сюкалин рукам волю дает?
— Этого не слышала, а что к новым хозяевам льнет — это верно говорят.
— Что ж, дыма без огня не бывает…
Еще долго слушал Орлов, а вместе с ним и присоединившиеся к нему товарищи, сбивчивый, но потрясающий своей страшной правдивостью рассказ женщины.
— Только про меня — ни гу-гу, — сказала она. — Не за себя боюсь. За ребятишек. А вам пусть бог поможет.
— На бога надейся, а сам не плошай, — вот чему народ учит, — улыбнулся Гайдин.
И разведчики двинулись в путь, к деревне Оятевщине, где должны были встретиться с одним надежным человеком. Всю дорогу Орлов силился вспомнить, где слышал он фамилию Сюкалина: «Черт! И памятью будто не обижен, а никак не могу припомнить. Сюкалин… Сюкалин… Нет, скорее Сукалин ты. Сука ты порядочная, если в тяжкий для народа час в лакеи к врагу пошел».
Оятевщина принесла новое разочарование разведчикам: как и многие другие, пустовала деревня. То ли выселили крестьян фашисты, то ли сами люди подались туда, где можно было хоть как-то прокормиться.
Прошли еще ряд деревень, которые молча глядели пустыми глазницами окон. Из сил выбились все, даже Орлов, казалось, не ведавший усталости. Еще несколько неимоверно трудных километров, и люди вновь увидели скопление домов, тесно прижавшихся к Онежскому озеру. Может, лодка здесь сыщется, это уже шанс на спасение! Один сможет переправиться к своим, и тогда в нужное место будут сброшены продовольствие и рация.
У озера им впервые улыбнулось счастье. Невдалеке увидели табун лошадей. Видно, где-то обоз вражеский расположился: кони хорошо кормленые, один к одному.
Была не была! Алексей Михайлович подобрался к одной из лошадей, сел на нее верхом и поехал к мысу Кавнаволок. Здесь лошадь прирезали. Мясо положили в воду, чтоб не портилось. В этот вечер впервые за несколько недель поели горячей пищи. А наутро решили разведать деревню Вертилово, до которой было километров семь-восемь.
Поначалу казалось, что и эта деревня брошена жителями. Но часов в восемь утра из второго от края дома вышли двое: мужчина и женщина с корзинкой в руках. Они прошли к озеру. Там в укромном месте была привязана лодка. Мужчина, стоя на корме, сильно оттолкнулся веслом, и вскоре они скрылись из виду.
Орлов, не теряя ни минуты, направился к дому, откуда вышли эти двое. Укрываясь за поленницами дров, Орлов незаметно подобрался к жилью. Заглянул в окно. Старушка убирала в шкафчик только что вымытую чайную посуду. Она ничуть не удивилась, когда в комнату без стука вошел незнакомый человек. Видно, не он первый.
— Здравствуйте, хозяюшка. Здесь ли Василий Сергеевич Июдин живет?
— Нет такого. Это дом Петра Захаровича Сюкалина.
— Сюкалина?
— Да. Он зять мой будет.
Сюкалин! Наверное, тот самый… А он, как видно, живет неплохо. На неприбранном столе — остатки довольно обильного завтрака: на тарелке горка сахара, толсто нарезанные куски сала, какие-то консервы.
Перехватив голодный взгляд Орлова, обращенный на стол, старушка спросила.
— Может быть, закусите, чем бог послал.
— Спасибо. Меня ждут.
Не хотел, да и не мог он есть в доме человека, о котором слышал столько плохого.
