Десмонд Бэгли - Золотой киль
Я пристально посмотрел на него.
— Хочешь сказать, что Курце убил их?
— Не приписывай мне того, чего я не говорил, — парировал Уокер. — Я знаю только, что четверо погибли, когда были поблизости от Курце.
Он перечислил их по пальцам.
— Харрисон погиб первым — на третий день, после того, как закопали добычу.
Он постучал по второму пальцу.
— Следующим был Альберто, я сам видел. Здесь не подкопаешься — несчастный случай, да и только. Потом Паркер. Он был убит в стычке точно так же, как Харрисон, и опять рядом не было никого, кроме Курце.
Он держал уже три пальца и медленно разгибал четвертый.
— Последним был Донато. Его нашли недалеко от лагеря с разбитой головой. Сказали, что погиб, случайно сорвавшись со скалы, но меня-то не проведешь. С меня было довольно, я собрал пожитки и смотался на юг.
Я немного помолчал, а потом спросил:
— Что ты имел в виду, когда сказал, что видел гибель Альберто?
— Мы пошли на разведку, — начал рассказывать Уокер. — Как обычно. Но немцы опередили и заперли нас в ловушке. Оставалось одно — спускаться с отвесной скалы. Курце был в этом деле мастак, поэтому они с Альберто пошли первыми, впереди — Курце. Он сказал, что хочет найти самый безопасный путь. Дело привычное — он ведь всегда так поступал. Курце прошел по карнизу и скрылся из виду, затем вернулся и знаком показал Альберто, что все в порядке. Потом подошел к нам и сказал, что можно начинать спуск. Паркер и я двигались за Альберто, но, завернув за выступ, увидели, что он застрял. Впереди ему не за что было держаться, но и назад он вернуться не мог. Как раз в тот момент, когда мы приблизились, Альберто потерял самообладание: мы видели, как он трясется от страха. Он торчал, как муха на стене, под ногами — адская пропасть и свора немцев, готовая свалиться на голову, вот он и дрожал как студень. Паркер позвал Курце, и тот спустился. Ему едва хватило места, чтобы разойтись с нами, и он сказал, что пойдет на помощь Альберто. Только он дошел до того места, где стоял Альберто, как тот упал. Я готов поклясться, что Курце подтолкнул его.
— Ты это видел? — спросил я.
— Нет, — признался Уокер. — Я ведь не мог видеть Альберто после того, как вперед прошел Курце. Курце — малый здоровый и не стеклянный. Но зачем тогда он дал Альберто знак идти по этому карнизу?
— Может быть, он просто ошибся?
Уокер кивнул.
— Я сначала тоже так думал. Потом Курце объяснил: он не предполагал, что Альберто уйдет так далеко. Не доходя до места, где застрял Альберто, был подходящий спуск. По нему Курце и провел нас вниз.
Уокер закурил.
— Но когда на следующей неделе подстрелили Паркера, я задумался.
— А как это случилось?
Уокер пожал плечами.
— Обычное дело. Знаешь, как бывает в стычке? Когда все кончилось, мы нашли Паркера с дыркой в голове. Никто не видел, как это случилось, но ближе всех к нему был Курце.
Уокер помолчал немного.
— Дыра была в затылке.
— А пуля немецкая?
Уокер фыркнул.
— Братишка, у нас не было времени на вскрытие. Но и оно не прояснило бы ничего. Мы ведь пользовались немецким оружием и взрывчаткой — трофеи, а Курце с самого начала воевал с немецким автоматом, считал, что немецкое оружие лучше английского.
Вид у Уокера был печальный, но он продолжал:
— Случай с Паркером заставил меня задуматься всерьез. Слишком уж все как на заказ — ребята погибали так нелепо. И когда погиб Донато, я смылся. Все равно от нашего иностранного легиона почти никого не оставалось. Я дождался момента, когда Граф послал Курце куда-то с заданием, собрал свои манатки, сказал «гуд бай» и подался на юг — к союзникам. Мне повезло — я добрался до них.
— А что же Курце?
— Он оставался с Графом до прихода американцев. Встретил я его в Йоханнесбурге два года назад. Перехожу улицу, направляясь в пивную, и вдруг вижу — туда входит Курце. Я и передумал, выпить-то я выпил, но только в другом месте.
Внезапно он вздрогнул.
— Нет, лучше держаться от Курце подальше. Между Кейптауном и Йоханнесбургом тысяча миль — должно хватить.
Он резко встал.
— Пошли выпьем, ради Бога!
Мы пошли и выпили, и не по одной.
Я чувствовал — Уокер что-то хочет мне предложить. Он говорил, что ему причитаются непонятно откуда деньги, что он нуждается в человеке, на которого можно положиться. Наконец он решился.
— Слушай, — начал он, — мой старик умер в прошлом году и мне причитается две тысячи фунтов, если удастся вырвать их из лап адвокатов. Я мог бы съездить в Италию на эти две тысячи.
— Конечно, мог бы, — сказал я.
Он прикусил губу.
— Хал, я хочу, чтобы ты поехал со мной.
— За золотом?
— Да, за золотом. Поделим поровну.
— А как же Курце?
— К черту Курце! — горячась, сказал Уокер. — Я не хочу иметь с ним дело.
Его предложение заставило меня задуматься. Я был молод, настроение в те дни — паршивое, а тут такое заманчивое предложение, если, конечно, Уокер не врет. Да хотя бы и врал, почему бы мне не прокатиться в Италию за его счет? Путешествие сулило интересные приключения, но я колебался.
— А зачем я тебе?
— Не справлюсь я один, — ответил он. — Курце я бы не доверился, а тебе доверяю, честное слово.
Я решился.
— Хорошо, договорились, но при одном условии.
— Выкладывай.
— Ты перестанешь напиваться, — сказал я. — Пока ты трезвый, все хорошо, но в пьяном виде ты невыносим. К тому же, сам знаешь, ты болтаешь много, когда наберешься.
Он скорчил самую серьезную мину.
— Согласен, Хал, больше не притронусь.
— Ладно, когда отправляемся?
Теперь-то я понимаю, какими наивными дурачками мы тогда были, собираясь без всяких хлопот вытащить из-под земли несколько тонн золота. Мы и не представляли себе, сколько изворотливости ума, усилий потребуется от нас, все это ожидало нас в будущем.
Уокер вздохнул:
— Адвокат говорит, что завещание вступит в силу только через шесть недель. Тогда мы сразу можем с тобой отправляться.
Мы частенько обсуждали с ним предстоящее путешествие. Собственно, практическая сторона дела Уокера не интересовала, он и думать не хотел о том, как достать золото из шахты, как переправить его. Он находился под гипнозом каких-то призрачных миллионов.
Однажды он сказал:
— Курце подсчитал, что золота там четыре тонны. По нынешним расценкам выходит больше миллиона фунтов! Да, там ведь еще лиры — коробки просто набиты ими. Ты даже представить себе не можешь, какое количество лир только в одной такой коробке.
— О них можешь забыть, — предупредил я. — Только вынешь такую бумажку, как тут же окажешься в лапах итальянской полиции.
