Юрий Карчевский - Схватка с чудовищами
В самом деле.
Ребенок наследует от родителей нервный тип — темперамент, предрасположенность к отдельным болезням, наклонности к точным или гуманитарным наукам. Но в таком случае, может быть, существует и наклонность к паразитическому образу жизни, которая передается с генами? Этакий ген-паразициум!
Помнишь, в курсе психологии — характер индивида складывается на базе темперамента, воспитывается семьей, средой, обществом. Вот здесь-то, Валюша, вероятнее всего и кроется ответ на мой вопрос. Многое, конечно, зависит от самой личности, от заложенного в генах, от наследственности, но еще больше — от того, кто ее воспитывает. Убийца, скорее всего, воспитает убийцу. Честный труженик — работягу, творца.
Почему зеки мои предпочли преступный путь честной жизни? Насколько я их понимаю, этому способствовали условия жизни: бедность непролазная, бездуховность, безнравственность, двойная мораль, психологическая раздвоенность личности и так далее.
Конечно, все это не бесспорно, мой дорогой друг. Но мне кажется, что эти мои выводы все же имеют право на существование.
Можешь спросить меня, Валюша: к чему эти философские рассуждения? Одну часть ответа ты знаешь: докопаться до причин, порождающих это зло — преступность. А вот и вторая часть: хочу понять, кто передо мной. Возможно, с кем-то из них в битву с врагом придется вступить, и даже в разведку пойти, пройтись по тылам противника. Надо быть уверенным в каждом, как в самом себе.
Помнишь довоенную песню: „…Если смерти — то мгновенной, если раны — небольшой…“ Я не желаю тебе ни смерти, ни ранений. И вообще, не женская это работа — ходить в штыковую атаку, грудью бросаться на пулемет или с гранатой под танк. Скорее возвращайся домой и жди меня.
Прошли Московскую область, Горьковскую. Впереди республики — Чувашская, Татарская, Марийская. Как же опустели и обеднели и без того небогатые наши деревни! И людьми, и техникой, и скотом. Скоро весна, а сеять, видимо, придется так, как это делали наши пращуры — разбрасывать семена из лукошка.
Хозяйки нам не рады: хлопотно с нами, да и накладно. Но и не противятся тому, чтобы поставить у себя на ночлег, а в субботу еще и натопить баньку, у кого она есть. Благодарны, если мои „львы“ и „тигры“ помогут напилить и наколоть дров, крыльцо поправят, колодец, сараюшку, печь.
Ну и очень много задают вопросов: „Жива ли столица?“, „Когда начнем гнать супостата с нашей земли?“, „Где находится товарищ Сталин?“, „Как же так: Гитлера не углядели и в дом свой пустили?!“ А я и сам не знаю. Информации по пути следования не получаем. Скудный сухой паек — хлеб, сахар, консервы да суточные. Вот и все! А детекторный приемник с наушником, который я смастерил в юности и прихватил с собой, ограничен в возможностях.
Все бы ничего, но нас ждет беда: люди донашивают обувь, в которой вышли из Москвы. Да и у меня пальцы просятся наружу. Нас ждет опасность обморожения ног. Связывался с военкоматами, обувью обеспечить не могут. Где же выход? Может быть, лапти плести? А что, надо подумать…
Уже на другой день в роте нашлись умельцы. Сформировал из них отделение „лапотников“. У населения они ведут заготовку лыка, вымачивают его. В местах, где останавливаемся, плетут. В первую голову этой „модельной“ обувью необходимо обеспечить тех, кто уже привязывает к ступне старую калошу, подобранную на свалке, либо и вовсе кусок деревяшки, вырубленный из полена под подошву. Жалкий вид у этих людей. Есть случаи натертости ног и даже обморожения. Но зеки молчаливо переносят все тяготы походной жизни. Впереди — свобода, которую многие понимают как волю.
Думаю, Валюша, и ты пожалела бы их, хотя они и преступники, не отбывшие наказание до конца.
Больше недели, как из родного дома, и у меня полно забот, но не выходит из головы вопрос: почему решили вывести из столицы мужчин?.. Только сегодня сложилась окончательная версия. Инструктируя меня, московский райвоенком как бы мимоходом обмолвился, что перехвачена секретная директива командования противника своим войскам — открыть все шлюзы подмосковных рек и каналов и Москву затопить водой. Немощные ее жители сами утонут, здоровых же упрятать за колючую проволоку!
Так вот где собака зарыта! Спасти хотя бы тех, кто способен стрелять! Что это: от неуверенности в том, что Москва устоит? Неужели допустят, позволят врагу затопить наш с тобой родной город, сердце нашей Родины, столицу России? Все, что угодно, только не это, черт возьми! Не для того создавалось государство российское, чтобы так легко и просто его потерять! Не станет его, лишатся родной земли и потомки наши, если суждено им будет родиться.
После бани непременно обхожу избы, чтобы лично убедиться, как расквартировались и отдыхают будущие воины. Пощипывал уши, хватал за нос мороз. Подходя к одной из изб, услышал разговор, происходивший на высоких тонах.
— Тебя за тем выпустили из тюрьмы на волю, чтобы ты молодок совращал? — кричал на кого-то командир отделения, судимый за групповое изнасилование малолетних. — У нее муж на фронте врага бьет, дите малое на руках, а ты, подлая твоя душа…
— Да что я, насильно, что ли. Сама подкатилась. А тут мать вошла и давай меня стыдить на чем свет стоит. На грош дела, на рубль страха. Только и всего.
— Не мужик ты, ежели прелюбодействуешь. Буслаев узнает, в ближайшую же военную комендатуру сдаст тебя. А там разговаривать долго не станут…
— Баба не донесет, он не узнает.
— Я вижу, ты туп как пробка, кореш. — Командир схватил табуретку. — Сломать о твою башку, или как?
— За что, командир? За бабу?! Сам не мужик, что ли?
Что мне оставалось делать? Надо было погасить скандал, иначе он мог разгореться и перейти в побоище.
— Что за шум, а драки нет?! — сказал я, войдя в избу.
— Да так. Приемы самообороны отрабатываем. Может, пригодятся когда в бою с врагом, — объяснил командир отделения.
Это было по-мужски. Я понял его уловку и не стал влезать в методику „воспитания“ подчиненного. Сами разберутся. Думаю, что так бы поступил на моем месте и Макаренко, знавший эту категорию людей. Его принцип — „не фискалить“, „не пищать“. В сложных обстоятельствах они сами должны определиться.
Однажды ночью услышал пьяные голоса. На всю ивановскую парни горланили блатные песни. Но кто же это? В деревне нет молодых мужчин. Они разбудят селян. Пришлось выйти на улицу. Оказалось, меня опередил командир взвода, озабоченный тем же.
— Прекратить безобразие! — приказал он.
— А ты кто такой, что петь запрещаешь? — куражился один.
— Вот именно! Сам такой, а приказываешь! Нам никто не указ! — подхватил другой. — И Буслаев — не указ!
