Александр Дюма - Приключения Джона Девиса
— Послушайте, — сказал сэр Эдвард, — пришлите мне уж лучше не два, а четыре бочонка пива.
— Да уж не прикажете ли еще бочонка два, ваше превосходительство? Пивцо, право, доброе.
— Нет, мне больше не нужно, — сказал, улыбаясь сэр Эдвард. — Но я хвалил не мисс Анну, а ее дом.
— Ага, так вы соизволили сказать мил, а не мила! Да, домик не дурен, да ведь у нее больше ничего и нет, кроме этого домика и небольшого доходца; и из того она половину отдает нищим, так что ей, бедняжке, не на что пива купить; все пьет чистую водицу.
— Француженки обычно пьют воду, — сказал батюшка, — а ее воспитывала француженка, мисс Вильвиель.
— Не смею спорить с вашим превосходительством; но мне, право, не верится, чтобы человек по доброй воле стал пить воду вместо пива. Знаю, что французы пьют воду и едят кузнечиков, да ведь мисс Анна коренная англичанка, дочь барона Лемтона. Славный человек был покойник! Отец мой знавал его во время претендента. Барон, сказывают, знатно дрался при Престонпенсе; за то все имение его отобрали на короля, и он, бедняк, принужден был уехать во Францию. Нет, ваше превосходительство, верьте или нет, а мисс Анна не по доброй воле пьет воду. А как подумаешь, что она, моя голубушка, могла бы всю жизнь себе потягивать пивцо, да еще какое!
— Как же это?
— Да мой сынишка втюрился в нее и затеял было жениться.
— Неужели же вы не позволили?
— О, я было и руками и ногами! Как малому, который получит при наследстве десять тысяч добрых фунтов стерлингов и мог бы взять за невестой вдвое и втрое против этого, жениться на девушке, у которой за душой ничего! Нет, это не ладно! Но сколько я ни толковал, он, бывало, все свое несет; нечего делать, пришлось благословить.
— И что же? — спросил сэр Эдвард дрожащим голосом.
— Да она не пошла. Батюшка отдохнул.
— И все ведь это из гордости: она-де дворянка. Уж эти мне дворяне, чтоб их всех…
— Потише, — сказал батюшка, вставая, — я сам дворянин…
— Э, ваше превосходительство, ведь я это говорю о тех дворянах, которые пьют только воду. Вы изволили взять у меня четыре бочонка?
— Шесть…
— Да, да, бишь, шесть!.. Виноват, ошибся. Больше ничего не прикажете, ваше превосходительство? — сказал пивовар, почтительно провожая сэра Эдварда, который пошел к дверям.
— Ничего; прощайте, любезный друг. Батюшка сел в карету.
— Домой прикажете? — спросил кучер.
— Нет, к доктору. А дождь так и лил.
Кучер, бормоча про себя, сел на козла и погнал лошадей во всю мочь. Минут через десять приехали. Доктора не было дома.
— Куда прикажете? — спросил кучер.
— Куда хочешь.
Кучер воспользовался позволением и поехал домой. Батюшка пошел прямо в свою комнату, не сказав никому ни слова.
— Барин-то, кажись, рехнулся! — сказал кучер, встретившись с Томом.
— Эх, брат Патрик, уж я и сам то же думаю! — отвечал Том.
Действительно, в нем сделалась такая перемена, и притом так внезапно, что эти добрые служители, не понимая настоящей причины, легко могли подумать, что он помешался. Вечером они сообщили свое мнение доктору, когда он в обыкновенное время пришел играть в вист.
Доктор слушал их с вниманием, прерывая по временам слова их более или менее выразительным: «Тем лучше»; а потом, когда они кончили, он, потирая себе руки, пошел в комнату сэра Эдварда. Том и Патрик посмотрели ему вслед, покачивая головой.
— Очень рад, любезный друг, что вы пришли, — вскричал батюшка, как скоро завидел его. — Мне сегодня хуже, чем когда-нибудь!
— Неужели?.. Ну, что ж, и то уже хорошо, что вы это замечаете.
— Я думаю, что у меня с неделю уже сплин.
— А я думаю, что сплин у вас с неделю уже прошел.
— Мне все скучно и досадно.
— Почти все.
— Везде скучно.
— Почти везде.
— Том мне несносен.
— Это очень понятно.
— Робинсон мне надоел до смерти.
— Ну, да не его и дело быть забавным.
— Сандерс приводит меня в отчаяние.
— Да, я думаю! Управитель честный человек!
— Да, признаюсь вам, доктор, даже и вы иногда…
— Да, а в другое время?..
— Что вы хотите сказать?
— Я уже знаю.
— Послушайте, доктор, мы, право, поссоримся!
— Анна-Мери помирит нас.
Сэр Эдвард покраснел, как ребенок, которого уличили в шалости.
— Послушайте, ваше превосходительство, поговорим откровенно.
— Очень рад.
— Скучали ли вы тогда, когда были в гостях у Анны-Мери?
— Ни минуты.
— Скучали ли вы тогда, когда Анна-Мери была у вас?
— Ни секунды.
— Стали бы вы скучать, если б вы могли видеть «ее всякий день?
— Никогда!
— И Том не был бы для вас несносным?
— Том! Да я его от души любил бы.
— И Робинсон не надоедал бы вам?
— Я думаю, что я бы был, напротив, очень привязан к нему.
— А Сандерс приводил бы вас в отчаяние?
— О, я бы любил и уважал его.
— Захотели ли бы со мной ссориться?
— С вами мы были бы друзьями до гроба.
— Чувствовали ли бы вы себя нездоровым?
— Я был бы как двадцатилетний…
— И не думали бы что у вас сплин?
— О, я думаю, я бы сделался весел, как морская свинка!
— За чем же дело стало? Нет ничего легче, как видеть Анну-Мери всякий день.
— Каким же образом? Говорите, доктор, ради Бога говорите, я на все готов.
— Стоит только жениться на ней.
— Жениться! — вскричал сэр Эдвард.
— Ну да, жениться! Само собой разумеется, что она в компаньонки к вам не пойдет.
— Но, любезный мой, она не хочет замуж.
— Э, девушки всегда так говорят!
— У нее были богатые партии, и она отказала.
— Какие же партии? Пивовар! Дочери барона Лемтона не прилично торговать пивом.
— Но вы забываете, доктор, что я стар.
— Вам сорок пять лет, а ей тридцать.
— Я безногий.
— Она иначе вас и не знала, следовательно, привыкла к этому.
— Вы знаете, у меня характер несносный.
— Напротив, вы добрейший в мире человек.
— В самом деле? — спросил сэр Эдвард с самым простодушным сомнением.
— Уверяю вас.
— Но тут есть большое затруднение.
— Какое же?
— У меня язык не поворотится сказать ей, что я ее люблю.
— Какая же надобность вам самим говорить ей?
— Да кто же вместо меня скажет?
— Я.
— Вы меня оживляете.
— Да я на то и доктор.
— Когда же вы к ней поедете?
— Завтра, если вам угодно.
— Отчего же не сегодня?
— Сегодня ее нет дома.
— Так дождитесь ее.
— Я сейчас велю оседлать моего клепера.
— Возьмите лучше мою карету.
— Ну, так прикажите закладывать.
