Федор Шахмагонов - Хранить вечно
— Что вам рассказал Курбатов?
— О петроградской явочной квартире рассказал… Обрисовал некоторые личности. Откровенно говоря, не знаю, на кого думать: «Союз защиты родины и свободы»? Может быть, остатки этой организации? Возможно, что-то и новое. Очень уж густое офицерье…
— Приглашайте Курбатова! — приказал Дзержинский.
Курбатов вошел в кабинет. Покосился на нового для него человека, на Дубровина. Бородка клинышком, очки в металлической оправе, шпак, интеллигент, так он совсем недавно охарактеризовал бы его со своими однокашниками. А когда услышал его фамилию — дрогнул. Слыхивал о нем. Командовал Дубровин большевистской армией, рассказывали о нем, что вышел он из дворянской семьи.
Курбатов подробно рассказал о встречах на петроградской квартире, рассказал, о чем там шли беседы.
— Квартиру эту надо будет проверить. Свяжитесь, Василий Михайлович, с петроградцами. А теперь, — сказал Дзержинский, — поговорим подробнее о вашем, как вы его называете, наставнике. Штатский… Может быть, в чем-то обнаруживалась его военная выправка?
— Нет, — ответил Курбатов. — Я очень им интересовался. Спрашивать о нем не полагалось.
— Какие отличительные детали костюма вы могли бы отметить?
— Всегда в черном… При галстуке… Монокль…
— Монокль? Это уже деталь! — подхватил Дубровин.
— Деталь! — согласился Дзержинский. — Деталь… Еще раз опишите его лицо.
— Я нарисую, — предложил Курбатов.
Перед ним легли листок бумаги и карандаш.
Рисуя, Курбатов говорил:
— Череп, обтянутый кожей… Гладко выбрит. Худое лицо, как у святых на греческих иконах. Сильный, прямой, обрубленный подбородок.
Курбатов кончил рисовать. Дзержинский подвинул листок Дубровину.
— Размножьте и срочно перешлите петроградцам. Перевернуть весь город, но найти!
И опять обращаясь к Курбатову:
— Это он назвал вам Шеврова и дал к нему явку?
— Он.
Дзержинский сел за стол, озорно взглянул на Дубровина.
— Вы догадываетесь, Алексей Федорович, кто это такой?
— Нет, Феликс Эдмундович, но чувствую, что вы его узнали…
Дзержинский придвинул стул ближе к Курбатову.
— Вспомните, Курбатов, поворошите свою память! Это очень важно! Вспомните, может быть, кто-нибудь обмолвился. Случайно назвал его имя…
Дзержинский сделал паузу. Затем раздельно произнес:
— Кольберг!
Курбатов закрыл глаза, несколько раз про себя едва слышно повторил эту фамилию и покачал головой.
— Нет, не слышал…
— В его речи немецкий акцент вы не уловили?
— Очень четкая речь, медленно выговаривает слова… Он очень правильно говорил…
Дзержинский опять приблизился к Курбатову.
— Теперь я назову имя. Густав!..
— Густав! — схватился Курбатов. — Да, да, это я помню. Я забыл… Как-то его ждали… Вошел один из… Ну, словом, был там такой офицер, приходил почти всегда пьяный. Он вошел и спросил: «Густав не пришел?» От него отвернулись, и он понял оплошность. А немного позже пришел этот человек…
Дзержинский встал.
Курбатову невольно передалось волнение Дзержинского.
— Маловато, Феликс Эдмундович! — заметил Дубровин.
— Достаточно! — ответил Дзержинский, указывая на рисунок Курбатова. — Портрет и имя! Густав не такое уж распространенное имя. Вы хорошо рисуете, Курбатов. Вы учились?
— Немного! У нас в кадетском корпусе был хороший учитель рисования.
Дзержинский взял рисунок и отошел с ним к окну. Дубровин выжидательно смотрел на него, ждал и Курбатов.
— Кольберг Густав Оскарович! Живой его портрет! Вот она, ниточка, за которую Шеврова дергали… Жандармский полковник Кольберг! Посылал вас, Владислав Павлович, жандарм, направлял жандармский агент! Если бы можно было найти, как они связаны с Шевровым! Очень это нам важно! Похоже, что «Тактический центр» в Петрограде, который мы ищем, — это не только белые офицеры. Там и Кольберг замешан, а это… Это может далеко увести!
— Надо спросить Шеврова, — предложил Курбатов. Дзержинский остановился.
— Как спросить? Он нам ничего не скажет!
— Мне скажет! — ответил Курбатов. — Я потребую у него ответа!
Дзержинский наклонился через стол к Курбатову.
— Как я вас должен понять, Владислав Павлович?
— Я хочу очиститься от жандармов…
— И хотите помочь ВЧК?
— Да. Я встречусь с Шевровым и спрошу его. Я ничего ему не скажу о наших разговорах. Я спрошу его, как мне связаться с Кольбергом. Он обязан мне будет ответить!
8…На свидания к Наташе Курбатов обычно являлся затемно. На этот раз темноты ждать было некогда. Он спустился от Лубянки крутыми переулками к Воронцову полю.
Мороз к концу дня отпустил. Переменился ветер, и воздух наполнился влагой. Падала с крыш капель. На глазах темнел от дыма и копоти ночной белый снег. Радостно метались по мостовой воробьи.
Курбатов шел медленно, в глубокой задумчивости…
Дверь открыла Эсмеральда. Удивилась, но тут же пришла в восторг.
— Когда же? Когда? — зашептала она ему в прихожей.
— Что — когда? — спросил он сдержанно.
— Не скрывайтесь, Курбатов! У вас на лице написано, что вы в заговоре… Когда?
— Сегодня! — ответил шепотом Курбатов.
— Наконец-то! Наконец-то! Я в вас верю, Курбатов!
Она подтолкнула Курбатова в комнату. Из глубины полузатемненной занавесями комнаты поднялась Наташа.
— Гость-то какой у нас сегодня! Нежданный, но загаданный! — возгласила Эсмеральда с порога.
У Наташи на плечах шубка, голова прикрыта платком. В комнате нетоплено. Эсмеральда куталась в меховую безрукавку.
— Рассказывайте! — приказала она.
— Я пришел к вам за помощью…
— Связь? Сигнал?
Наташа поморщилась. Что-то все-таки вынесла Эсмеральда из ее туманных рассказов о Курбатове.
— Не нужно столько восторженности, Эсмеральда Станиславовна! Все гораздо будничнее и проще…
Эсмеральда чуть склонила голову перед Курбатовым.
— Откуда такое философское спокойствие?
Эсмеральда подошла к столу, взяла листок бумаги и карандаш.
— Я слушаю вас! Адрес?
— Записывать нельзя. Придется запомнить!
Курбатов назвал адрес. Объяснил, кого надо спросить. Назвал место встречи: Сокольники, начало третьей аллеи.
Эсмеральда вышла в другую комнату. Оделась, против обыкновения, довольно скромно и отбыла.
Курбатов запер за ней дверь и остановился на пороге комнаты.
Зимний день вдруг вспыхнул холодным солнцем. Наташа откинула тяжелые занавеси.
