Густав Эмар - Тунеядцы Нового Моста
— О! Никогда, никогда! — вне себя повторяла Диана, кидаясь в объятия брата. — Жак, мой возлюбленный Жак!
— Повинуйся этим людям, моя бедная Диана, но я клянусь в свою очередь, что Господь пошлет мне день справедливого мщения!
— Вам надо бы вспомнить не Бога, а дьявола, граф де Сент-Ирем, потому что он один может слушать ваши воззвания. Теперь ступайте и, так как вы притворяетесь верующим, помолитесь, чтоб ваша сестра сдержала свои обещания; идите!
Брат и сестра еще раз простились, и молодой человек вышел из комнаты, гордо подняв голову.
Президент сделал знак.
Один из замаскированных открыл какую-то дверь, скрытую под обоями.
— Сударыня, — произнес президент, — войдите в ту комнату. Вам очень к лицу одеваться мужчиной, вы там найдете костюм молодого пажа, который наденете; поторопитесь, через десять минут мы едем. Развяжите ее! — прибавил он, обращаясь к своим помощникам.
Веревки были в минуту разрезаны; девушка вошла в соседнюю комнату, и дверь затворилась за нею.
Не прошло десяти минут, как Диана явилась, несмотря на страшную бледность, со спокойным личиком.
Она отступила в радостном изумлении, заметив, что судьи ее сняли маски, но сейчас же глубоко разочаровалась: она не узнавала ни одного из трех незнакомцев.
— Сударыня, — сказал президент, или, по крайней мере, тот, кто до сих пор один разговаривал с ней, — мы уезжаем. Так как для нас очень важно, чтоб никто не узнал, где вы были все это время, вам завяжут глаза мокрым платком и отнесут вас до места, где находится лошадь, на которой вы последуете за нами.
— Хорошо! — проговорила она, наклонив голову.
Пять минут спустя авантюрист, Дубль-Эпе, Клер-де-Люнь и трое из Тунеядцев вышли из дома, уведя с собой Диану де Сент-Ирем с завязанными глазами.
Было семь часов вечера.
Ночь стояла темная, холодная; место было пустынное.
Они добрались до большой дороги, миновали рысцой деревню Рюэль и поехали по Парижской дороге.
В полумиле от деревни Ватан позволил Диане снять мокрый платок с глаз.
Действительно, ему больше не было надобности опасаться нескромности девушки.
В эту минуту позади небольшого отряда послышался быстрый галоп приближавшихся всадников.
Капитан наклонился к Клер-де-Люню, шепнул ему несколько слов и, пропустив их вперед, остался один в арьергарде.
Едва его спутники скрылись из глаз, как с ним поравнялся мчавшийся отряд.
— Эй! — крикнул он. — Куда вы так мчитесь, товарищи? Два всадника остановили коней.
— А, это вы, капитан! — отозвался один из них.
— Должно быть, я, — подтвердил он шутливо, — но вы кто такие, позвольте спросить?
— Мы вас узнали по голосу, капитан; мы едем из Сен-Жермена.
— Так! В эту минуту все едут из Сен-Жермена, если вам больше мне нечего сказать, так отправляйтесь своей дорогой!
— Нам было бы очень грустно, капитан, если бы мы не имели удовольствия возвратиться в Париж в вашем обществе, — сказал второй всадник.
— Ага! Я вижу, что вы действительно меня узнаете, ребята; вам надо было сейчас объясниться; черт побери! Нам нельзя терять времени. Так вы…
— Макромбиш и Бонкорбо, которых начальник посылал в Сен-Жермен.
— Ну! Что же там делается?
— Все на ногах, капитан; объездная команда и отряд войск коннетабля давно снуют по окрестностям, разделившись на группы. Одна из них едет вслед за нами, не больше как на ружейный выстрел.
— Много их?
— Шесть человек, капитан.
— Пришпорим же коней, ребята!
Они поехали дальше и минуту спустя присоединились к товарищам.
Капитан со своим отрядом продолжал ехать шагом.
Через некоторое время послышался топот коней по твердому грунту дороги.
Капитан оставил себе четверых человек, отпустив остальных продолжать путь, и стал поперек дороги.
Вскоре обрисовались во мраке длинные тени нескольких всадников.
— Стой! Кто тут? — громко закричал капитан.
— Отряд коннетабля. А вы кто такой?
— Полицейский Парижского караула. Подъезжайте в порядке!
Один из всадников отделился от группы и поехал навстречу Ватану, который со своей стороны сделал то же. Они поклонились друг другу.
— Я шевалье де Летерель — представился первый.
— Сержант коннетабля, — продолжил авантюрист, — это верно, милостивый государь, но кто же поручится мне, что вы не самовольно назвались так? Я капитан Ватан, помощник начальника дозора.
— Мне это имя известно, милостивый государь, но вы позволите предложить и вам тот же вопрос, который вы мне предложили?
— Мне нетрудно было бы доказать вам свое право, — отвечал капитан, — надо бы только огня для этого.
— За этим дело не станет, милостивый государь, — проговорил сержант.
Он вынул из-под плаща потайной фонарь, открыл горевшую свечу и повернул ее к капитану.
Тот достал из кармана большой бумажник, вынул оттуда документ, развернул и подал сержанту, который со своей стороны сделал то же самое.
— Извольте, милостивый государь, — произнесли они в один голос.
— Служба прежде всего, сержант. Вы ничего не открыли?
— Ничего, а вы, капитан?
— Ни малейшего признака. В шесть часов вечера я получил приказание сесть на коня и наблюдать за дорогой от Сен-Жермена до деревни Рюэль; кажется, сегодня на этой дороге произошло какое-то похищение?
— Действительно, капитан; предполагают, что тут замешана политика.
— Судя по словам господина Дефонкти, так же думают и в Париже. Но, честное слово, так как мы встретились и вы тоже осмотрели дорогу по всем направлениям, я уже не пущусь дальше и возвращаюсь в Париж.
— И я вернусь в Сен-Жермен; со мной купец, который был личным свидетелем похищения и первый поднял тревогу. Бедняга так напуган, что до сих пор не опомнится; вы бы должны, капитан, оказать снисхождение и проводить его до Парижа.
— Охотно, сержант. Позовите, пожалуйста, бедного малого.
— Эй! — закричал шевалье де Летерель. — Господин Барбошон, пожалуйте сюда!
Купец подъехал на своем муле, полумертвый от страха.
— Ну, — сказал сержант, — успокойтесь, почтенный господин Барбошон! Вот этот офицер соглашается проводить вас до вашего дома.
— Господин офицер, конечно… совершенно напротив… тем более… моя бедная жена… я честный торговец… — бормотал в смущении купец.
— Не обращайте внимания на его бессмыслицу; он не помнит, что говорит, так напуган. До свидания, капитан, я возвращаюсь в Сен-Жермен.
— Прощайте, сержант, а я еду в Париж. Они расстались.
Отряд коннетабля поехал крупной рысью.
— Свяжите этого негодяя! — приказал Ватан своим людям.
— Меня? Но… господин капитан, умоляю вас, я семейный человек! — с ужасом вскричал несчастный.
