Джек Лондон - День пламенеет
— Это наши холмы, — сказал он. — А они — только кусочек ранчо. Подожди, скоро ты увидишь большой каньон. Здесь, на Сонома, есть выдры. И олени! Эта гора наверняка кишит ими; я думаю, там можно спугнуть и горного льва. А потом тут есть маленький луг… нет, больше я не скажу тебе ни слова. Подожди и увидишь сама.
Они свернули в ворота, где дорога к яме для добычи глины пересекала поля. Оба с наслаждением вдыхали теплый аромат сена, щекотавший им ноздри. Как и в первое его посещение, звонко заливались жаворонки и вспархивали из-под ног лошадей. Когда они достигли леса и усыпанных цветами просек, жаворонки уступили место синим сойкам и зеленым дятлам.
— Теперь мы на нашей земле, — сказал он, когда они оставили за собой поле. — Она тянется через всю эту местность по самым неровным участкам. Подожди и увидишь.
Как и в первый раз, он свернул в сторону от ямы, они поехали лесом, налево, миновали первый родник и перескочили через развалившуюся изгородь. С этого момента Диди не переставала восторгаться. У источника, журчавшего среди хвойного леса, росла высокая дикая лилия, неся на своем стройном стебле множество белых восковых колокольчиков. На этот раз он не слез с лошади, а поехал дальше, к глубокому каньону, где поток пробил себе путь среди холмов. Здесь он уже поработал: теперь крутая и скользкая лошадиная тропа пересекала ущелье. Они перебрались на другую сторону в сумерках хвойного леса и поехали дальше сквозь смешанный лес дубов и мадроновых деревьев. Они очутились на маленькой просеке, в несколько акров, где трава доходила им до пояса.
— Наше, — сказал Пламенный.
Она наклонилась, сорвала стебелек и закусила его зубами.
— Славное горное сено! — воскликнула она. — Такое Мэб любит.
И в продолжение всей прогулки она то и дело вскрикивала от удивления и восторга.
— И ты мне ни разу обо всем этом не рассказал! — упрекнула она его, когда они смотрели через маленькую просеку и лесистые склоны на извилистую долину Сонома.
— Едем, — сказал он.
Они повернули и поехали назад, сквозь лесной мрак, пересекли поток и вернулись к лилии у источника.
Здесь, где дорога шла по крутому заросшему холму, он тоже проложил узкую тропу. Поднимаясь зигзагами вверх, они ловили проблески света, пробивавшегося сквозь море листвы. Но все время горизонт заслонен был смыкающейся зеленью, все время, пока они поднимались, зеленый свод висел над их головами, и только там и сям, сквозь редкие щели, врывались стрелы солнечного света. И всюду вокруг них рос папоротник, десятки разновидностей, от крохотных полосатиков до огромных папоротников, в шесть и восемь футов вышиною. Поднимаясь, они видели внизу у ног огромные сучковатые стволы и ветви старых деревьев, и такие же сучковатые ветви были над ними.
Диди остановила лошадь, очарованная красотой окружающей природы.
— Кажется, будто мы — пловцы, — сказала она, — поднимаемся из глубокого, тихого, зеленого озера. Наверху небо и солнце, а здесь именно озеро, и мы — в глубине его.
Они тронулись в путь, но маленькая фиалка, укрывшаяся среди волосатиков, привлекла ее внимание и заставила снова остановиться.
Они поднялись на хребет и словно вынырнули из озера в иной мир. Теперь они находились в чаще молодых мадроновых дерев с бархатными стволами и смотрели вниз на омытый солнцем открытый склон холма, где колыхалась трава, и дальше, на крохотную лужайку, прорезанную ручейком и усыпанную голубыми и белыми цветами.
Диди захлопала в ладоши.
— Это наверняка красивее конторской обстановки, — заметил Пламенный.
— О, да… Наверняка! — отозвалась она.
А Пламенный, который знал свою слабость к этому словечку «наверняка», понял, что она повторила его нарочно и с любовью.
Они перебрались через ручеек и поехали по тропе, проложенной скотом, по низкому скалистому холму и через лес макзанит, пока не очутились на другой крохотной лужайке, прорезанной ручьем.
— Я буду удивлен, если мы не наткнемся скоро на перепелок, — заметил Пламенный.
Не успел он выговорить этих слов, как из травы поднялась старая перепелка, спугнутая Волком, а молодые засуетились и чудесным образом скрылись перед самым носом всадников.
Он показал ей гнездо ястреба, которое он нашел на вершине расщепленной молнией сосны, а она открыла гнездо лесной крысы, не замеченное им раньше. Затем они свернули на старую лесную дорогу и выехали на просеку, акров в двенадцать, где на красной, как вино, вулканической почве рос виноград. По коровьей тропе они пробрались сквозь лес, заросли и просеки и спустились вниз по холму — туда, где была ферма, расположенная у большого каньона, где они увидели ее, только когда очутились прямо перед ней.
Диди стояла на широкой веранде, тянувшейся вдоль всего дома, а Пламенный привязывал лошадей. На Диди сошло великое спокойствие. Был сухой, тихий, теплый полдень. Весь мир, казалось, дремал. Издали доносилось ленивое воркование голубей. С глубоким вздохом удовлетворения Волк, по дороге всласть напившийся из всех ручьев, бросился на землю в прохладной тени веранды. Она услышала шаги возвращавшегося Пламенного и глубоко вдохнула воздух. Он взял ее руку в свою и, повернув ручку двери, почувствовал, что девушка колеблется. Тогда он обнял ее за талию, дверь открылась, и вместе они вошли в дом.
Глава XXV
Немало людей, родившихся и выросших в городах, бежали к природе и сумели обрести великое счастье. Но им это удавалось лишь ценой разочарований. С Диди и Пламенным дело обстояло иначе. Они оба родились в деревне и знали ее простую и суровую жизнь. Они походили на двух людей, после дальних странствований снова вернувшихся домой. В их встрече с природой было меньше неожиданного, и им было дано наслаждение воспоминаний. То, что могло показаться брезгливому горожанину противным и грязным, казалось им вполне естественным и здоровым. Общение с природой не было для них чем-то неведомым и неиспытанным. Они делали меньше ошибок. Они ее знали, и им радостно было вспоминать то, что они уже успели позабыть.
И еще одно они узнали: легче довольствоваться скудной коркой тому, кто насытился у мясных горшков, чем тому, кто знал только одну корку. Нельзя сказать, чтобы жизнь их была скудной, но они нашли более глубокую радость и более глубокое удовлетворение в мелочах.
Пламенный, который вел самую крупную и самую фантастическую игру, увидел, что и здесь, на склонах горы Сонома, игра все та же. Человек и здесь должен был работать, сражаться с враждебными силами, преодолевать препятствия. Когда он попробовал вывести для продажи нескольких голубей, ему не меньше удовольствия доставляло вычислять, сколько могут принести ему птицы, чем раньше орудовать своими миллионами. Достижение оставалось достижением, а самый процесс казался более рациональным и был оправдан его разумом.
