М Фоменко - Рог ужаса: Рассказы и повести о снежном человеке. Том I
Зверь выпрямился на вершине во весь рост. Он поднял голову к небесам и завыл, вновь барабаня ладонями по груди.
Затем, так же стремительно, как появилось, существо повернулось и исчезло.
У меня не было времени следовать за ним. Я с трудом стал спускаться с вершины, надеясь вопреки всему, что Мэллори еще жив.
24 июля 1924 года
Вчера мне пришлось прерваться. Записи утомляют меня, но дело даже не в этом: мысль о состоянии, в котором я нашел Мэллори, принесла тягостные воспоминания, и продолжать я не мог.
Мои недуги, хоть они и серьезны — ничто в сравнении с увечьями, нанесенными бедняге Мэллори. Когда я добрался до него, он был в сознании, но так страдал, что предпочтительней было бы милосердное забьггье. Его правая нога была сломана по меньшей мере в трех местах, кости проткнули кожу и торчали под неестественными углами. Сама нога, казалось, безвольно висела, словно была полностью вывернута из сустава. Его лицо было белым, как снег, и только на лбу темнела впадина — туда пришелся первый удар существа, вдавивший в мозг кости черепа.
— Оставьте меня, — прохрипел он сквозь боль.
Но я твердо знал одно: человека нельзя так просто бросать в беде, особенно друга, который нуждается в помощи. Я устроил его поудобней, насколько мог, и вернулся на вершину.
Погода начинала портиться, вокруг сгущался морозный туман, и мне нужно было действовать быстро, чтобы успеть найти дорогу назад, к Мэллори. Вещевые мешки, к счастью, были там же, где мы их оставили, и мне удалось вытащить из них два баллона с кислородом. Я понимал, что запас кислорода в них сильно сократился за время восхождения, но не позволял себе отчаиваться. Я хотел лишь как можно быстрее спустить Мэллори с горы.
Когда я уже собрался уходить, в глаза мне бросился дневник Мэллори, лежавший на земле. Я добавил его к своей ноше, подумав, что он доставит Мэллори некоторое утешение — если только он сможет когда-либо снова прочитать эти страницы.
Зверь не показывался и не издавал ни звука.
К своему удивлению, я застал Мэллори сидящим. На его лице было написано страдание, но он положил левую ногу на правую, защищая свои раны.
— Оставьте меня, — снова прошептал он.
— Ну уж нет, старина, — ответил я.
Общими усилиями мы кое-как связали его ноги вместе. Крики боли отдавались по всему склону, но сознания он не терял. Он даже предложил маршрут спуска, по которому мы должны были до наступления ночи вернуться в лагерь IV.
Я не считал, что он продержится так долго, но его неукротимая воля, казалось, превозмогала раны, что давно убили бы менее сильного человека. Он был не в силах нести мешок или баллон с кислородом, и при каждом вдохе жадно хватал ртом воздух.
Но когда он понял, что я не брошу его, он решительно настроился помочь мне со спуском. В связке мы медленно спустились по верхним склонам пирамиды, ни словом не упоминая о том, что лежало впереди — о крутом утесе, называемом «Второй ступенью».
К тому времени, как мы достигли края утеса, туман настолько сгустился, что не было видно ни вершины, ни подножия «ступени». Я хотел спускаться первым, но Мэллори ни за что не соглашался, и с его доводами трудно было спорить.
— Если вы сорветесь, я вас не удержу, — сказал он.
Он скользнул через край.
Я увидел самую поразительную демонстрацию искусства восхождения, какую только могу припомнить. Несмотря на адскую боль, терзавшую его тело, Мэллори спускался, используя одни пальцы и силу рук; он цеплялся за мельчайшие, незаметные для меня трещины в скале. Я крепко сжимал веревку, но ни разу мне не пришлось ее удерживать.
Я начинал уже думать, что нам удастся спуститься с горы живыми.
Мэллори был футах в двадцати от подножия, когда я услышал хруст снега под тяжелыми шагами в нескольких ярдах левее от себя.
Зверь вырос из тумана.
Я даже не успел отшатнуться. Существо схватило меня и подняло над головой, словно весил я не больше младенца. Я успел подумать, что оно собирается сбросить меня вниз, и мысленно, признаюсь, произнес не одну молитву, но оно лишь грубо отшвырнуло меня в сторону. Я упал головой вперед; в рот мне набился замерзший снег.
Обернувшись, я сразу понял, почему зверь отделался от меня. Он глядел прямо вниз с утеса. Я все еще был обвязан веревкой, но не чувствовал никакого натяжения. Только легкое подрагивание веревки говорило мне, что Мэллори все еще там, все еще спускается.
Но сколько это продлится?
Зверь наклонился, схватил веревку и начал ее вытягивать. Я услышал отдаленный крик Мэллори.
Я сделал единственное, что мне оставалось. Я взмахнул ледорубом и набросился на животное сзади.
25 июля 1924 года
Сожалею, что был вынужден бросить рассказ на полуслове. Боль становится невыносимой. Обе ноги почернели и продолжают гнить. От жуткого запаха кружится голова, однако крошечная хозяйка стоически его терпит и все время смотрит на меня с печалью во взоре.
Мне осталось, я думаю, недолго.
К счастью, не так много осталось и рассказать.
Я ударил зверя ледорубом, угодив в нижнюю часть шеи. Клюв ледоруба глубоко ушел в мясо и зверь взвыл от боли. Он сжал веревку обеими руками и одним рывком разорвал связку, которая могла выдержать вес пяти человек.
Не помню, закричал ли перед гибелью Мэллори, так как зверь сразу же обратил внимание на меня. Я понимал, что стоит мне оставить выгодную позицию за его спиной, и я пропал. Я отчаянно вцепился в гриву животного и продолжал наносить удары ледорубом, пока вся моя рука и мех на его плечах не покрылись липкой струящейся кровью.
Существо попыталось схватить меня, но ему помешал мой мешок. Я успел бросить взгляд вниз, когда оно отскочило от края обрыва. Туман рассеялся, и я увидел внизу, у подножия, недвижное тело Мэллори.
В следующий миг существо помчалось прочь огромными прыжками, словно пытаясь сбросить меня. Я держался за длинную гриву и торчавший из тела зверя ледоруб и скакал на животном, как на бешеном коне, а оно мчалось, будто не чувствуя под ногами снег.
Мы очутились на уступе. Не останавливаясь, существо ринулось в пропасть, показавшуюся мне бездонной.
Несколько секунд я боролся с удушьем, пока не осознал, что кислород на исходе… Я сделал глубокий вдох и сбросил с лица маску. Голову ожгло ветром и холодом, щеки секли льдинки. Я погрузил лицо в мех зверя и покрепче схватился за длинную шерсть. Дышать стало совсем трудно, и вскоре я потерял сознание.
Очнулся я лишь благодаря сильной судороге, которая прошла по всему телу животного и сбросила меня с его спины. Падая, я сжал рукоятку ледоруба; он остался у меня в руке, прочертив по спине существа длинный кровавый разрез. У меня кружилась голова, я не понимал, где нахожусь, и знал только одно — попытка к бегству закончится смертью.
