Юрий Гаврюченков - Сокровища Массандры
- Где здесь туалет?
Макс хотел было соскочить, чтобы не связываться с дурой, и отвернул жало, как в разговор вклинился Юра.
- Вот здесь. Обходите очередь, заворачиваете к двери служебного входа, заходите в неё и по коридору направо, увидите таблички. Этот сортир как бы не для всех, но туда можно, если приспичит. Или идите в платный туалет на улице.
- Спасибо, - сказала дама. Переться на улицу и платить ей хотелось гораздо меньше, чем нарваться на возможный скандал. Она дёрнула за ручку чемодан на колёсиках и устремилась к служебному входу.
- Да пребудет с тобой святая диарея, - пожелал Юра, когда кустодиевская женщина отвалила за пределы слышимости.
- Пошли, сейчас здесь хипешь начнётся, - Макс дёрнул его за рукав и потащил прочь.
Друзья вышли из здания симферопольского аэровокзала, оставив за закрытыми дверями оглушающий гомон пассажиров и бесконечные объявления, транслируемые по громкой связи доброжелательными барышнями на всех языках.
- Ничего себе пекло, - после кондиционируемого воздуха аэропорта контраст ощущался ярче, чем при выходе из самолёта. - А говорили весна, весна.
- Реально, - Юра сплюнул. - Прямо как наше северное лето, карикатура южных зим, мелькнёт и нету.
Дул сильный ветер, но снег полностью сошёл. С небес палило солнце, в зимней куртке быстро прошибал пот.
- Оказывается, май месяц, - обалдело вымолвил Юра, засовывая куртку в баул. - У нас дубак, а здесь пекло.
- Добро пожаловать в Крым, - сказал Макс.
Настоящие хозяева Крыма бросились им навстречу через несколько шагов, когда друзья пересекли невидимую линию, за которой включалось внимание бомбил.
- В Феодосию едем?
- В Севастополь?
- В Ялту, молодые люди?
Компаньонов окружили таксисты-частники. Макс хотел, как год назад, отшить их неумолимым отказом, но Юра снова опередил.
- В Судак, - отрубил он. - Кто везёт в Судак?
Таксисты примолкли. Двое сразу утратили интерес и отчалили. Немного помявшись, взялся отвезти мужик с партаками на пальцах, который предлагал Феодосию. Компаньоны уже сели в машину, потрёпанную "семёрку", когда водила зарядил 200 гривен.
- Сколько? - у Макса глаза полезли на лоб. - Да ты обалдел. Чё так дорого?
- Вы ж на самолёте прилетели, - с железной логикой рачительного крестьянина ответил водила, в его понимании не развести таких жирных лохов было дурным тоном. - Двести гривен нормальная цена. До Феодосии двести. В Судак обычная цена для вас двести пятьдесят.
- Для кого "для вас"? - вспыхнул Юра. - Слышь, чё ты пальцы гнёшь, я тебе в натуре говорю, синий? Сейчас вообще за пятьдесят поедешь. Сотня для тебя нормальная цена.
Таксист хотел было рыпнуться, арестантское воспитание приучило отвечать на борзянку, но шофёрский опыт склонял к покорности. Водила покосился на холёного туриста и на ум почему-то пришли ледяные питерские Кресты. У сидельца была хорошая память малограмотного человека, не привыкшего доверяться записям, и он вспомнил. Пассажир был ему знаком по истории с Бойцом. В ту пору турист носил погоняло Мошенник, по статье. Судьба свела их в январе 1998 года на "пятёрке", в пятом корпусе следственного изолятора, куда таксист зарулил по обвинению в краже, прибыв на гастроли в северную столицу.
***
В хату 555 таксист заехал с Бойцом, 25-летним упёртым пацаном, тупым, как все, кто вырос на малолетке. Таксист жил как мышь серогорбая: спал днём на третьем ярусе и бодрствовал ночью, сменяя Бойца, к которому арестанты отнеслись с сочувствием. Первые дни Боец приглядывался, потом обжился и стал соваться в беседы камерного коллектива. Особенно его интересовала русская литература, видать, недобрал человек классики в своей спецшколе за колючей проволокой. За жизнь писательскую тёр, в основном, Мошенник, обитавший на первой шконке и ни с кем не менявшийся. Он кумекал во всяком искусстве и любил за него потрещать. Таксист грел уши и в базары не лез: на чужбине, без поддержки с воли, он чувствовал себя неуютно.
В тот вечер разговор затянулся. Начали с питерских наводнений, по аналогии с ними Мошенник вспомнил кусок "Медного всадника", да ещё приплёл научный анализ тартусской школы, с которым ознакомился аккурат перед посадкой. В общем, Мошенника несло, а все, включая таксиста, с интересом слушали. Потом базар свернул на эпопеи, в частности, на "Тихий Дон" и "Войну и мир", а завершился почему-то космонавтикой. К полуночи Мошенник завалился спать, и едва закемарил, как его осторожно разбудил Боец.
- Слышь, а кто "Войну и мир" написал? - шёпотом, с деликатностью, которая вырабатывается только продолжительным пребыванием в заточении, спросил он.
- Юрий Гагарин! - пробурчал Мошенник.
- А не Шолохов? - видимо, Бойца мучили сомнения.
- Нет, Шолохов украл, - брякнул знаток литературы и провалился в сон.
Таксист лежал на третьем ярусе и всё слышал. В полночь Боец согнал его на бесячью вахту, вытянулся на матрасе и призадумался о хитросплетениях культурной жизни.
Тогда никто и предположить не мог, во что это выльется.
Через пару недель, в ритме плановой ротации, Бойца перевели в другую хату. Она помещалась напротив, так что бывшие сокамерники могли по утрам приветствовать друг друга через кормушку. Боец у Мошенника понаслушался всякого и начал уже сам с понтом задвигать базары о шедеврах литературы, руководствуясь цепкой памятью и недобитой на малолетке смекалкой. В этом он преуспел, о чём вскоре узнал перекинутый в ту же хату таксист.
Приобщившийся к культуре Боец вздумал порассуждать, когда настал подходящий случай. И толкнул телегу о величайшем произведении русской литературы "Война и мир". И его авторе - Юрии Гагарине.
- Так, Гагарин, вроде, первым космонавтом был, - после долгого раздумья предположил кто-то из братвы, сразу не въехавшей, что ей прогнали откровенный порожняк.
- Ну, был космонавтом, - согласился Боец.
- А чего ты за роман говоришь?
- Ну и что, человек и в космос летал, и книжки умные писал, - нашёлся Боец. - Солженицын тоже, вроде нас, по зонам чалился, а потом откинулся и написал "Архипелаг ГУЛаг".
Аргумент с Солженицыным, подкреплённый решительным нравом тупого Бойца, заставил многих пересмотреть заученную в школе догму.
- Вообще-то "Войну и мир" написал Лев Николаевич Толстой, - робко встрял в разговор недавно заплывший в камеру "ботаник" с третьей шконки.
Боец только удостоил его презрительным взглядом, но потом решил, что промолчать будет не по понятиям: не ответил - значит признал правоту.
- Толстой твой украл у Гагарина, - процедил он, и спор прекратился.
На беду опрометчивого умника, Боец тормознулся в хате надолго, а глупый "ботаник" время зря не терял. Всего через какой-то месяц библиотекарь принёс заказанный кирпич "Войны и мира". Вопрос об авторстве поднялся вновь.
