Сергей Хелемендик - Наводнение
Радушный граф с помощью гостей подготовил гостиную к приему. В углу комнаты на большом столе красовалась уже наполовину съеденная, и от этого казавшаяся еще больше, рыбина. «Парго» готовили в гриле в ресторане под непосредственным руководством и наблюдением Гидо. Пиво принесли с собой гости. Гидо привез на служебной машине глыбу льда, и целая пирамида переложенных льдом ящиков с пивом возвышалась на террасе.
Граф перезнакомился с гостями и предоставил заботам майора Кастельяноса, который собственноручно вырезал из «парго» куски ароматного бело-розового мяса и раскладывал по картонным тарелочкам. Гости шумно хвалили рыбу, угощали друг друга пивом и ждали Луиса, который вскоре появился с заспанным лицом и с магнитолой.
Луис хорошо знал вкусы жителей Эль-Параисо и сразу поставил кассету с последними записями Оскара, чем вызвал взрыв одобрения у многочисленных гостей графа Хуана Сантоса Родригеса. Но гости не бросились танцевать, как неизбежно должно было случиться. Напротив, с появлением Луиса все несколько напряглись, стали строже, и, когда Луис, включив музыку, собрался вернуться в холл к графу, самый старший среди мужчин, аптекарь, дальний родственник Гидо по материнской линии, поднял бокал с пивом.
– Я хочу поднять бокал за одного мужественного парня, карахо! – грозно прохрипел тщедушный аптекарь и окинул заспанного Луиса восхищенным взглядом. – Я хочу выпить за тебя, Луиси, за твою силу, за твою победу над этими ублюдками! Мы все восхищаемся тобой, Луиси! – выкрикнул аптекарь и бросился хлопать Луиса по лопаткам и чокаться.
Луис изумленно посмотрел на собравшуюся публику, поднял свой бокал, немного отпил и прибавил звук магнитофона. И на этот раз никто из гостей уже не остался на месте. С чувством выполненного гражданского долга гости пустились в пляс так, как умеют танцевать только в Эль-Параисо.
Луис вернулся в холл и тяжело опустился в кресло-качалку напротив графа. Графиня, которая сновала среди гостей и устала от того, что ее целовали и трогали за волосы десятки незнакомых людей, пробежала в гостиную танцевать с Педрито, которого принарядили по случаю праздника и он стал походить на увеличенную копию куклы-негритенка, подаренной графине майором Кастельяносом. На нем был белый костюм с малиновой бабочкой на шее.
– Однако, Роберто не бросает слов на ветер! – недовольно выговорил Луис. – Только что мне устроили овацию. Слава богу, я вовремя догадался включить музыку и повернуть твоих гостей лицом к делу, для которого они созданы.
Луис принимал неизбежную многочисленность гостей как должное. Время от времени он сам подвергался вторжениям шумных студенческих компаний. Они входили в дом Луиса с восторженными криками, радостно смеялись, требовали, чтобы Луис поставил им музыку и танцевал вместе с ними, не интересуясь, хочется этого Луису или нет. Если хозяину было не до них, студенты с таким же веселым смехом уходили, ничуть не обижаясь. Им достаточно было услышать фразу «Я занят», и они, извинившись, шли куда-то еще, по дороге вспоминая, где здесь еще поблизости могут включить для них музыку. В этом была своя прелесть, понимать которую Луис уже научился. Он перестал воспринимать массовые дружественные визиты как зло и даже находил это забавным.
Дверь распахнулась, и графиня, а вслед за ней целый выводок разноцветных и разновозрастных детей влетели из гостиной.
– Луиси! Они хотят смотреть на тебя! – объявила графиня, и дети выстроились полукругом и уставились на Луиса. Десятка два разноцветных глаз настороженно и пытливо смотрели на него. Дети знали о Луисе что-то очень интересное и важное.
– Видишь, какой ты интересный, Котенук! – радовалась графиня. – Все на тебя смотреть приходят! И я буду смотреть, ладно?
Луис расхохотался. Он любил играть с детьми. Критически осмотрев группу экскурсантов, Луис выбрал девочку лет девяти и поманил ее пальцем. Девочка осторожно подошла, и Луис прошептал ей на ухо:
– Послушай меня внимательно, малышка! Всем, кто будет смотреть на меня долго, я в конце вечера откушу ухо. – Девочка отпрянула в сторону. – Не бойся, – шептал Луис, притягивая ее к себе. – Я вижу, что у тебя уши невкусные. А остальным откушу! Только никому ни слова! Ладно? – Девочка серьезно кивнула головой и, не оборачиваясь, побежала вниз в детскую.
– Она хочет вам рассказать что-то! – обратился Луис к детям громким шепотом, и они помчались за посвященной в схрашную тайну.
– Ты перепугаешь их! – негромко заметил граф.
– Напротив, им будет весело и интересно! Они умнее, чем мы о них думаем! – ответил Луис. – Как дела у Адама?
– Спит. Он долго препирался о чем-то с майором. Приставал ко мне с вопросами, сколько будет стоить его лечение. Я говорил, что его лечат бесплатно, а он не верил. Мне было неприятно говорить с ним, Луиси. Это выраженный преступный тип. Я очень боюсь таких людей! Когда приехал майор, я ушел, хотя он и просил меня побыть во время допроса. Я не люблю таких вещей, Луиси. Но Роберто вышел из его палаты в прекрасном настроении. А этот лысый Адам, напротив, как говорят медсестры, захлопнул рот и замолчал. Недавно я звонил, и сказали, что он спит.
Граф умолк, а затем серьезно обратился к Луису:
– Я хочу очень настойчиво о чем-то просить тебя! – Луис насторожился. Граф никогда не настаивал на своих просьбах. – Майор давал мне слушать пленку, еще вчера. Ты ни в чем не виноват! Я хочу, чтобы ты знал это. Я считаю, что ты не виноват ни в чем! – Граф слегка повысил голос. – Ты человек тонкий и впечатлительный, и то, что они устроили, было тебе просто не под силу выдержать. Я говорю об этом, чтобы обосновать свою просьбу. – Граф сделал паузу и, набравшись решимости, попросил:
– Пожалуйста, Луиси, не слушай эту пленку! Я знаю тебя, и ты можешь доверять моему мнению, – ничего, кроме страшных переживаний, это не принесет! Я не имею права настаивать, я понимаю, что ты очень хочешь услышать, но всё, что ты услышишь, мало добавит к тому, что ты уже знаешь в смысле информации. Но это будет страшное впечатление на всю жизнь! Это будет сниться тебе годами, до старости, до самой смерти, и это будут ужасные, злые сны. Ты знаешь, я никогда не желал тебе зла, и прошу тебя об этой услуге! Спрашивай меня, о чем хочешь, – и я охотно перескажу всё один к одному, я запомнил всё это в деталях. Но слушать это не надо! Даже для меня эта пленка – удар, от которого я никак не могу опомниться. Это страшно, Луиси!
– Что я могу тебе ответить! Согласись, мне трудно удержаться. Я не помню ничего, а в то, что вы мне рассказываете, я не могу поверить!
– И не надо верить! Не надо, Луиси, верить в этот кошмар. Он был и прошел, и всё кончилось! Зачем же вспоминать! Пусть эту пленку слушает суд. Там всё понятно, без твоих объяснений. Но тебе, тебе самому зачем окунаться в этот ужас? Эти люди напугали тебя так, что ты потерял себя, на время превратился во что-то другое. Неужели ты хочешь заново переживать этот страх?
