Томас Рид - Сын Альбиона
— Войдите!
На его приглашение ответил Рузвельдт.
Граф поселился в Лондоне и тоже искал занятия.
У него оставались еще остатки состояния, которые позволяли жить безбедно, а титул открывал ему доступ во все двери.
Но, подобно Мейнарду, он тоже стремился к активной жизни и с отвращением смотрел ежедневно на свою саблю, которая бесславно ржавела в ножнах.
Судя по тому, как он вошел, Мейнард почувствовал, что кончается время раздражающего бездействия. Граф раскраснелся, он был возбужден, дергал себя за усы, словно собирался совсем их оторвать.
— В чем дело, мой дорогой Рузвельдт?
— Вы не чувствуете запах пороха?
— Нет.
— Но он уже горит!
— Где?
— В Милане. Там началась революция. Но у меня нет времени на разговоры. Кошут послал меня за вами. Он хочет, чтобы вы пришли немедленно. Вы готовы?
— Вы, как всегда, торопитесь, мой дорогой граф. Но когда приказывает Кошут, вы знаете мой ответ. Конечно, я готов. Мне нужно только взять шляпу.
— Тогда берите и идемте со мной!
От Портмен Сквер до Сент Джонз Вуд близко. Вскоре двое уже шли по извилистому Южному берегу.
Когда подходили к дому Кошута, увидели человека. Он стоял под фонарным столбом с часами в руке, как будто пытался определить время.
Они знали, что это маскировка, но ничего не сказали, пошли дальше и вскоре вошли в дом.
Там был Кошут, и с ним еще несколько известных венгров.
— Капитан Мейнард! — воскликнул Кошут, выходя из кружка и приветствуя только что вошедшего гостя.
Потом отвел его в сторону и сказал:
— Посмотрите!
Он вложил в руки Мейнарду листок бумаги. На ней была шифрованная надпись.
— Телеграмма! — сказал тот, разглядывая иероглифы.
— Да! — ответил Кошут. Он прочитал телеграмму и объяснил ее смысл. — В Милане началась революция. Это поспешное предприятие и, боюсь, кончится поражением, даже катастрофой. Мадзини поступил так вопреки моим желаниям и советам. Мадзини слишком порывист. Остальные тоже. Они рассчитывают на размещенные там венгерские части и на влияние моего имени. Джузеппе[161] воспользовался моей старой прокламацией, адресованной этим частям, когда я еще был пленником в Турции. Он напечатал ее в Милане, изменив дату. Я бы не стал его в этом винить, если бы не считал его поступок чистейшим безумием. В Миланском гарнизоне очень много австрийцев, особенно этих их наемников богемцев. Не думаю, что у революции есть надежда на успех.
— И что вы собираетесь делать, губернатор?
— У меня нет выбора. Игра началась, и я должен принять в ней участие во что бы то ни стало. Телеграмму отправил мой храбрый Турр, и он считает, что еще есть надежда. Так или нет, но мне необходимо быть с ними.
— Значит, вы едете?
— Немедленно, если смогу добраться. Вот в этом, мой дорогой сэр, и заключается трудность. Именно поэтому я взял на себя смелость послать за вами.
— Что я могу для вас сделать, губернатор?
— Спасибо, дорогой капитан. Не стану тратить слов, но сразу скажу, что мне от вас нужно. Единственный путь в Милан для меня проходит через территорию Франции. Я мог бы отправиться вкруговую через Средиземное море, но это отнимет слишком много времени. Я опоздаю. Я должен проехать через Францию или не ехать совсем.
— А что мешает вам проехать через Францию?
— Луи Наполеон.
— Да, правда, мне не следовало спрашивать.
— Он меня обязательно арестует и будет держать взаперти так долго, пока моя свобода не перестанет угрожать коронованным заговорщикам. Он стал самым их доверенным помощником и шпиком. Нет во Франции ни одного полицейского, у кого в кармане не было бы моего портрета. Для меня единственный способ благополучно миновать Францию — замаскироваться. Для этого вы мне и нужны.
— Чем я могу вам помочь, мой дорогой губернатор?
— Тем, что сделаете меня своим слугой — лакеем для путешествий.
Мейнард не мог не улыбнуться, услышав это. Человек, который держал в руках судьбу целого народа, который создал двухсоттысячную армию, который заставил дрожать все троны в Европе, — этот человек будет подобострастно ожидать его, чистить его одежду, подавать шляпу и нести чемодан!
— Прежде, чем вы ответите, — продолжал экс-диктатор Венгрии, — позвольте рассказать вам все. Если нас арестуют во Франции, вам придется разделить со мной тюрьму, а если в Австрии, вас, как и меня, повесят. Теперь вы согласны?
Прошло несколько секунд, прежде чем Мейнард ответил. Хотя не мысли о петле сдерживали его. Он думал о многом другом, в том числе и о Бланш Вернон.
Если бы не воспоминание о той сцене под кедром и ее последствиях, он, может быть, колебался бы дольше, даже отказался бы от дела борьбы за свободу.
Но это воспоминание подтолкнуло его к действиям и, больше не медля, он просто сказал:
— Согласен!
Глава LXXIII
ПОКУПКА ПАСПОРТА
Должно было пройти двадцать четыре часа, прежде чем Кошут и его спутник — вернее, капитан Мейнард со своим слугой — смогли бы выступить в опасную экспедицию.
Было совершенно необходимо получить паспорт у консульского агента Франции или в британском «Форин оффис», а для этого необходим дневной свет — иными словами, до следующего дня ничего нельзя было сделать.
Кошут раздражался из-за задержки, его новый хозяин — тоже, впервые проклинал он всю систему паспортов.
Они не думали, что эта задержка окажется для них благодеянием, возможно, именно ей они обязаны сохранением жизни!
Мейнард предпочитал получить паспорт у французского консула. Это легче и быстрее, чем в английском «Форин оффис», где царствует настоящая бюрократия. Несколько дней проходит, прежде чем Джон Буль, отправляющийся за море, сможет уговорить своего посла выдать ему клочок бумаги, необходимый для защиты!
Вначале за него должен поручиться банкир, священник или какой-нибудь другой известный в стране человек! Хозяева Джона не поощряют бродяжничество.
Французский агент гораздо доступней. Скудное жалованье заставляет его доброжелательно смотреть на оплату наличными. Именно поэтому он бывает всегда готов к услугам.
Однако Мейнарду документ достался с некоторым трудом. Возник вопрос о слуге, который должен был быть вписан в паспорт.
Лакей должен явиться сам, чтобы его точное описание было внесено в паспорт.
Так холодно и вежливо заявил французский чиновник. Его тон, казалось, говорил о бесполезности попыток его уговорить.
Хотя Мейнард знал, что к этому моменту благородный венгр уже пожертвовал своей великолепной бородой, его красивое лицо слишком известно в Лондоне, чтобы его не узнавали на улицах. Особенно опасно ему показываться в районе французского консульства, на Кинг Уильям-стрит. Его узнают либо сам агент, либо с полдесятка шпионов с глазами рыси, которые всегда слоняются поблизости.
