Сергей Заяицкий - Внук золотого короля
Володя зажил странною для него жизнью.
Жизнь эта была настолько непохожа на его прежнюю московскую, что ему порою казалось, не другой ли это человек там в Москве купался в реке, дрался с мальчишками, и ругался с отчимом.
Здесь он жил в большой комнате с двумя окнами в сад, при чем в комнате этой стояли такие чудесные кресла, стулья, шкафы и комоды, что он просто боялся подходить к ним. Не сидеть же в самом деле на таких креслах. Еще смущала его очень необыкновенная чистота постельного белья. Каждый раз, ложась в постель, он напрягал все мускулы, чтобы возможно меньше смять эти гладкие простыни, казавшиеся еще белее от того, что стелил их черный, как ночь, Сам.
Окруженный со всех сторон английской речью, Володя начал очень быстро ее усваивать. Он уже начинал вести по вечерам с Самом беседы наполовину словами, наполовину знаками, при чем оба они при этом чуть не лопались от хохота.
Томас Ринган, а в особенности его жена, относились к Володе очень сдержанно. Ему даже ни разу в голову не пришло обнять или поцеловать свою «мать». Он, несмотря ни на что, верил, что его настоящая мать живет там, в Москве, и по ней он часто грустил бессонными ночами. Однажды тайком от всех послал ей открытку. Негр согласился опустить.
Почти весь день Володя проводил с дедушкой.
Тот учил его английскому языку, учил его сидеть за столом, как подобает миллиардеру, учил играть в шахматы.
Володя начинал очень тяготиться своею ролью, и его стала забирать тоска по Москве, по товарищам.
«Влип я в историю! — думал он, поедая кровавый ростбиф и запивая его каким-то очень душистым вином, — сейчас бы „дедушкина кваску“. Эх! Даешь!» И лицо его при этом омрачалось.
Но тогда «дедушка» словно пугался и начинал всячески развлекать внука, возил его кататься по парку на автомобиле, стрелял с ним в цель, устраивал гонки своих любимых борзых по главной аллее парка.
Между тем, все доктора продолжали сильно опасаться за жизнь старика, тем более, что он не исполнял врачебных предписаний и словно нарочно утруждал свое сердце, готовое и так ежеминутно лопнуть.
Однажды, после бурного объяснения с женою и Нойсом, Томас решился напомнить старику о завещании.
— Ах да, завещание... Да, да, — сказал старик и велел позвать к себе мистера Томсона, с которым и заперся на два часа в своем кабинете.
В голубой гостиной царствовало необычайное волнение.
— Все-таки нам здорово повезло! — говорил Томас. — Нужно же, во-первых, чтоб была такая двойная игра природы, и, во-вторых, чтоб мы встретили этого малого...
— Да, но если, мистер, ваш отец проживет еще десять лет?
— Это невозможно. Вы слышали, что говорят доктора. Малейшее новое потрясение... какой-нибудь его припадок ярости, как помните, Нойс, когда он запустил в вас бронзовой вазой.
— Он меня терпеть не может. Не знаю, за что.
— Да, большое, большое счастье, что нам попался этот малый. — Томас обратился к жене.
— Почему ты так печальна?
— Ах, милый мой, я не жду от твоего отца ничего хорошего. Я уверена, что он нисколько не изменился к нам... Мальчишку этого он любит, а нас...
— Глупости! Он к нам безусловно начал благоволить!..
— Увидим!
Мистер Томсон вошел в комнату.
— Ну? — радостно повернулся к нему Томас. — Готово?
— Готово!
— Слава богу! Кто же, кроме нас, удостоился?
— Наследник один!
Томас с торжеством поглядел на жену.
— Наследник один, — повторил нотариус спокойно, — Эдуард Ринган.
— Как Эдуард?.. А я?
— Вы? О вас не упоминалось!
Мистрис Ринган вздрогнула.
— Значит, иными словами, все получает этот мальчишка? — вскричала она.
— Да. To-есть ваш сын, мистрис Ринган.
Молодая женщина покраснела. Томас быстро и сурово поглядел на нее.
— Да, — повторил он дрожащим голосом, — наш сын... это... очень хорошо. А кто же опекун?
— Я! — отвечал мистер Томас и, холодно поклонившись госпоже Ринган, вышел из комнаты.
— Негодяй! — вскричала та и разрыдалась.
Муж схватил ее за руку.
— Ты ужасно неосторожна.
— Да, — сказал Нойс, — мистер Томсон очень был озадачен выражением «этот мальчишка». Это странно звучит в устах матери, обревшей свое дитя.
— В конце концов, — сказал Ринган, — может быть, он и в самом деле наш сын. Не в этом дело.
— А в чем же?
— В том, что если отец умрет, мы будем не при чем... С таким опекуном, как этот Томсон, не сговоришься. Он не даст нам ни копейки. По-моему, надо созвать совет психиатров и объявить отца ненормальным. Нелепое завещание!
— Ничего нет нелепого в том, что дед завещает все внуку.
— Когда жив сын?
— Э, полноте глупости! Неужели он не понимает, как вы к нему относитесь? Что за наивность! Вы сами желаете его смерти. Вот вам и возмездие.
— Но что же делать? Что делать?
Мистрис Ринган встала и крикнула в бешенстве:
— Будь проклят час, когда я вышла за вас замуж!
И она ушла, страшно хлопнув дверью.
Томас мрачно ходил большими шагами по комнате.
— Что делать? — повторял он.
Нойс засунул руки в карманы.
— To-есть вы в самом деле хотите знать, что делать?
Томас круто остановился.
— Вы... вы знаете, что надо делать?
— Думаю, что да.
Томас положил ему обе руки на плечо.
— Если вы в самом деле дадите мне мудрый совет, Нойс, — сказал он взволнованно, — я вам обещаю один миллиард из наследства... один миллиард!
Нойс опустил руку в карман.
— Уэлл, — сказал он, — подпишите вексель.
VIII. Биль и Боб
Была яркая звездная ночь.
Океан мерцал фосфорическими отсветами, созвездие Южного Креста сияло над горизонтом. После жаркого тропического дня приятно было ощущать ночную прохладу.
«Кашалот», пыхтя и кряхтя, резал носом теплые волны. Это был старый «коптильник», давно нуждавшийся в основательном ремонте, совершавший товарные рейсы между островами Океании. Он своим поношенным винтом, казалось, с трудом пенил воду, оставляя позади себя до самого горизонта широкую фосфорическую дорогу.
На канатах, свернутых и сложенных на носу «Кашалота», сидели и молча глядели на Южный Крест два моряка. Один был уже довольно стар, с тем суровым и даже жестким выражением лица, которое обычно приобретают люди, много испытавшие в жизни. Когда-то, видно, он был очень силен и здоров, но теперь он поминутно кашлял и растирал себе грудь, словно ему душно было даже среди этого простора. Другой был, напротив, очень юн, почти еще мальчик. Он спокойно глядел на океан с видом хозяина, осматривающего свои владения, и тихонько посвистывал. По воде вдали иногда проплывали какие-то бесформенные черные предметы — деревья, вырванные с корнем недавним ураганом и унесенные в море.
