Виталий Мелентьев - Искатель. 1973. Выпуск №6
Грошев без труда отыскал ряд, где торговали цветами. Двое из троих названных Камыниным торговцев оказались на месте. Перед ними лежали мешочки с цветочными семенами и луковицы. Лишь теперь впервые Николай увидел и понял, сколько же может быть сортов такого пышного и горделивого цветка, как гладиолус. Здесь были перечислены в названиях фамилии космонавтов, принцы разных расцветок — и черный, и алый, и розовый, а еще больше королев — и бархатные, и атласные, и северные, и южные… Каких только названий не вызвала к жизни фантазия исступленных цветоводов.
Грошев весело и деловито стал расспрашивать у торговцев о статях каждого сорта и сам не заметил, как заинтересовался этим серьезно. И это тоже сработало на него — продавцы почувствовали увлечение, и оно сроднило их с покупателем.
Они сошлись возле него, молодого и неопытного, наперебой рассказывали об особенностях выращивания гладиолусов. Не скрывая, говорили, от кого прикупили луковицы и как они проявили себя на участках.
— Я-то не местный, но у нас там есть такой отчаянный любитель — Камынин, — ввернул Грошев в разгар беседы, — так вот у него я видел прямо-таки поразительные гладиолусы. Он говорил, что выменял их здесь…
И неожиданно в глазах продавцов живой интерес, любование стали исчезать.
— Камынин? Бывает у нас… Бывает. Но — он еще слабоват, — сказал средних лет мужчина в богатой нейлоновой куртке. — У него сорта еще стандартные.
— Не скажи, — перебил его курносый мужик в стеганке. — Он у нас наменял, да и в других местах прихватил. Теперь у него коллекция должна быть добрая.
— Коллекция — не спорю. Но своих сортов еще нет.
— Свой сорт! Тут семь раз зубы съесть нужно, горькими слезами поплакать, пока получится. Это дело тонкое. Не всякому дается.
— А мне казалось, что он и новые выращивает… — вклинился в разговор Николай.
— Нет, любитель он с серьезом, но не созревший еще.
— Да, но пока он, выходит, возит только на обмен и на продажу… — разочарованно протянул Грошев. — Впрочем, может быть, он возит не только цветочные луковицы…
Что-то сместилось, глаза у продавцов потухли. Они быстро переглянулись и замкнулись в себе.
— Возможно, возможно, — быстро и отрешенно пробормотал тот, что был одет в щегольскую нейлоновую куртку. — Чего не бывает на белом свете.
Второй, в стеганке, сомневающе покачал головой.
— Он ведь не только к нам ездит. Машина своя, отчего не ездить? И почему не подвезти попутно?
— Да, конечно, — небрежно кивнул Николай. — В конце концов, это его дело.
— Вот именно, — многозначительно сказал человек в нейлоне.
Они говорили так, что Николай не понимал — то ли они знали о чем-то предосудительном в поведении Камынина и подсказывали, то ли, наоборот, прикрывали Ивана Тимофеевича. И это настораживало. Но выйти из своей роли Николай себе не позволил.
— Просто меня заинтересовало — неужели можно зарабатывать деньги на луковицах?
— А почему бы нет? В вашем городе есть десятка два, а то и три таких любителей, что если бы они захотели, то смогли бы жить только на цветах. Как, впрочем, и в нашем. Только…
— Что — только?
— Только, когда имеешь дело с цветами, думаешь все-таки не о заработке. Тут, молодой человек, иные материи.
— Нет, почему? — опять покачал головой продавец в стеганке. — Заработать можно. И зарабатывают. И страшного тут ничего нет — цветы без труда не растут. Лишь бы без спекуляции.
— А спекулируют?
— Как сказать… Вернее, как посмотреть. Вот мы с ним тоже вроде бы спекулируем. Меняем свое на чужое, а лишнее продаем. Но я себе на машину не заработал. Тут, молодой человек, главное в другом интересе. — Продавец говорил вроде бы доверительно, даже с легким трепетом в голосе. — А Камынин что ж… Он, конечно, может со многих мест возить. И продавать может… Только мы этого не замечали. — Курносый продавец в стеганке вдруг выпрямился, и его скрытые под мохнатыми бровями маленькие глазки как бы раскрылись и сверкнули зло, настороженно и непримиримо. — А вы, молодой человек, как я вижу, не цветами интересуетесь… Так вот сразу скажу — надоело. Свои проверяли, проверяли, а теперь еще и приезжие нос суют. Вам понятен мой намек?
— Понятен… — усмехнулся Николай.
— Так вот, когда к себе приедете, сразу скажите, что имели дело с бывшим старшиной милиции Егоровым, — он вдруг подтянулся и с нескрываемым презрением протянул: — Салага…
Можно было рассердиться, смутиться, но Грошев только рассмеялся. Ну раскусили его — ну и что? Видно, мужики дельные, увлеченные. Крепкие мужики. И он примирительно сказал:
— Ладно, бывший старшина Егоров. Не пугайся. Цветы меня тоже интересуют. Я ими, может, еще до пенсии займусь. Фамилии мне ваши дал Камынин. Честно говоря, что-нибудь подозрительного за ним не наблюдалось? Вроде спекуляции или перевозки других, кроме луковиц, товаров?
— Нет, — сказал Егоров. — Не замечалось. В точности я, конечно, ручаться не могу. Но глаз у меня наметанный — нет в нем этого. Однако я не помню, чтобы, приезжая, он открывал багажник. Весь материал возле него в лукошке обретался. И еще можешь заметить: мы свои операции здесь, на глазах, проводили или дома. А он потом в Москву ехал и обратно заезжал с новым материалом. Но впрямую подозрений нет. Не возникали.
Они попрощались не то чтобы дружески, но и не враждебно.
А вот коллега по следствию оказался не очень приятным человеком. Он долго и въедливо проверял документы, потом созванивался с начальством и уже потом, получив прямой приказ ознакомить Грошева с интересовавшим его делом, опять стал звонить и спрашивать — все ли можно рассказать или, может быть, подозрения оставить про запас?
Его водянистые, почти немигающие глаза смотрели пристально и въедливо.
Дело было действительно очень похоже на то, которым занимался Грошев. В подворье старинного монастыря угрюмая просторная трапезная оказалась занятой под склад автомобильных деталей. Толстенные перекрытия и стены, забранные коваными решетками маленькие окна, выложенный мощными каменными плитами пол. Выдача и прием деталей через одну дверь. Никаких возможностей для хищения.
Следствие установило, что один из рабочих дважды замечался в продаже дефицитных запасных частей. Кладовщик, точнее заведующий складом, и второй рабочий утверждали, что их сослуживец эти запчасти брал не со склада, а покупал у разных лиц. Рабочий в начале следствия выглядел лишь контрагентом у этих «разных лиц».
Однако никто из «разных лиц» не допрашивался, и постепенно, под влиянием признаний этого рабочего-контрагента, изменили свои показания и завскладом, и второй рабочий. Они стали допускать, что их товарищ мог воровать не только мелочи, которые он сбывал возле автомагазина, но и более крупные детали и агрегаты, пропадавшие со склада в солидных количествах. Рабочего осудили, заведующего складом сменили, второй рабочий ушел сам.
