Генри Стэкпул - Остров чаек
Гаспар стоял и смотрел на далекий берег Гаити, когда капитан подошел к нему и поздоровался. У Саже-са была в руках подзорная труба, и он внимательно смотрел на линию берега. Он ни словом не упомянул о событиях минувшей ночи. Не отнимая трубы от глаз, он последовательно называл то, что различал вдали.
Слушая его, Гаспар спрашивал себя: «Что он знает? Что я говорил вчера? Я говорил об Иве – но что? Я высыпал деньги на стол. Он, вероятно, собрал их и положил в карман пояса, а пояс положил рядом со мной… Что я мог такое сказать?»
Но что бы ни узнал капитан, он ничем этого не обнаружил. Когда подали завтрак, он позвал Гаспара и за чашкой кофе продолжал болтать так же весело и непринужденно, как накануне.
Гаспар предложил свои услуги, но капитан отказался.
– Вы – мой земляк. Я вас спас, это правда. Но рабочих рук у меня достаточно. Впрочем, в Сен-Пьере мы сочтемся. Вы никогда не были там? Ну, значит, вы ничего хорошего не знаете.
– Конечно, я вам заплачу, – ответил Гаспар, – если только я буду вообще в состоянии отплатить вам за все…
Сажес засмеялся. Смех делал его лицо почти отталкивающим.
Весь день берега Гаити маячили на горизонте. Гаспару, который почти все время простоял у борта, глядя на море, казалось, что оно стало еще синее. Так оно и было: Карибское море – это большое озеро пылающего индиго.
IX. Договор
Гаспар был вполне взрослый человек и часто соприкасался с грубой стороной человеческой жизни. Однако в его натуре осталось много детского. Провансалец не стареет: он постепенно высыхает под жаркими лучами солнца и наконец умирает. Но сердце у него остается детским до конца – богатым воображением, непосредственным, скорым на смех и слезы, любящим яркие краски и склонным к крайностям. Таким провансалец остается всю жизнь.
Эти качества отличали и капитана Сажеса. Они сквозили в его склонности преувеличивать свои подвиги, в его живости, в цветке, который он всегда носил в петлице, сходя на берег – только детского в нем было мало. Он отлично умел приказывать. Гаспар не мог надивиться дисциплине, которую он нашел на корабле. Когда капитана не было видно, негры кричали и болтали без умолку, но стоило ему только появиться, как они умолкали, точно стая птиц при появлении ястреба. Приказания его исполнялись мгновенно, хотя никогда он не кричал громче, чем нужно, и не бранился. Вся команда его была с Барбадоса и говорила по-английски. Капитан Сажес владел четырьмя языками: французским, испанским, английским и португальским. Эти знания много способствовали его успехам.
Однажды ночью Гаспар вошел в каюту и застал капитана сидящим над картой.
– Если ветер продержится, – сказал он, заметив Гаспара, – мы сегодня на рассвете увидим Мартинику. Что вы намерены делать, когда мы прибудем в порт?
– Не знаю, – ответил Гаспар, садясь против него. – Начну с того, что сделаю сообщение в Трансатлантическую компанию, получу полагающееся мне жалованье и попытаюсь добиться, чтобы мне уплатили за потерянное имущество.
– Ну, на вашем месте я бы этого не делал, – сказал Сажес.
– Почему?
– Да так. Явитесь в контору, получите свое жалованье, а насчет вознаграждения за имущество лучше не говорите. Не следует шевелить мутную воду. Придется многое порассказать. Будут выспрашивать и выворачивать наизнанку, а это едва ли выгодно для человека, которому есть что скрывать.
– Скрывать? – удивился Гаспар.
– Ну да. Вас будут допрашивать: кто был механиком, да был ли второй кочегар, да как его звали.
Капитан Сажес, говоря это, устремил свой пристальный взгляд на Гаспара, и видя, как у того пот выступил на лбу, засмеялся и продолжал:
– Вам неудобно будет сказать, что товарищ был что он спасся вместе с вами, что его звали Ив, что на нем был пояс с украденным золотом, что вы убили его, а деньги взяли себе. Вы, может быть, этого просто так не скажете, но выражение вашего лица может внушить людям подозрение, а подозрения поведут к розыскам… Вам надо было сжечь его тело. Гаспар, слушая капитана, испытывал такое ощущение, как будто ему в грудь всадили нож. Так, значит, он все рассказал этому человеку? Он не испытывал того, что переживает преступник, когда видит, что его преступление раскрыто. Он чувствовал себя невинным, и не упреки совести покрыли его лоб холодным потом. Его охватил ужас от сознания, что, опьяненный ромом, он неверно представил все происшедшее, и капитан Сажес принял его за убийцу. На минуту он онемел. Потом, протянув руки вперед, как бы отталкивая что-то от себя, он крикнул:
– Я убил его не из-за денег – это ложь. Если я сказал это – я солгал. Это вышло случайно. Правда, мы поссорились из-за денег, но я не из-за этого убил его. Нож только оцарапал его, и он упал. Я спас ему жизнь. Разве человек станет убивать того, кого он только что спас? Когда я рассказывал вам, я опьянел от вашего проклятого рома. Если бы я хотел убить его, разве я стал бы рассказывать? Я не из-за денег убил его, вы верите мне?
– Друг мой, – сказал Сажес спокойно, – я вам верю. Но вы ведь сами говорили, что убили его.
– Да, случайно.
– И взяли деньги?
– Это были не его деньги. Он сам только что нашел их в кустарниках – пояс и деньги. Почему вы качаете головой, вы не верите мне?
– Разве это важно, верю я вам или нет! Этот человек нашел деньги, вы – случайно – убили его ножом и взяли деньги. Разве ваш рассудок не говорит вам, что этого достаточно для того, чтобы быть повешенным. Послушайтесь моего совета и оставьте все это в покое. Не тревожьте мертвых костей. Забудем это и будем рассуждать, как деловые люди. Если бы я захотел, я мог бы завтра же передать вас властям на Мартинике. Я отметил на карте то место, где я подобрал вас, и тот единственный остров, который находится поблизости. Но я не получу никакой выгоды от того, что сделаю вам эту неприятность. Никакой! Мне, напротив, хочется помочь вам. Поэтому давайте говорить серьезно. Эти деньги будут вам врагом, а не другом, если вы начнете тратить их на берегу. Их сначала надо разменять на настоящие американские доллары. Давайте их сюда, я вам разменяю их.
– Клянусь, – сказал Гаспар, – что я ничего не предприму прежде, чем вы не поверите, что я взял эти деньги честным путем, что они не в крови, что все это вышло случайно и что я не убийца.
Сажес, успевший уже отлично изучить своего земляка, встал и ударил рукой по столу ладонью вверх.
– Кончено! – заявил он. – Я вам верю, и больше не будем говорить об этом. Поверят ли вам другие – этого я не знаю. Перейдем к делу.
Он опять сел, а Гаспар вынул пояс из-под куртки и высыпал деньги на стол. Сажес пересчитал их.
– Черт побери! – сказал он, разглядывая одну из монет. – Попытаться разменять этакую штучку в банке? Да это может замарать самую безгрешную репутацию! Но я сумел бы сплавить их. С трудом, конечно, но сумел бы. Только я не люблю рисковать без пользы для себя. Я дам вам за все это сорок долларов.
