Дмитрий Вересов - Белое танго
Наконец остались только Таня, спортсмен и Сережа Семенов.
— Танька, поздно уже, — сказал Сережа. — Проводить?
— Даму провожаю я, — сказал спортсмен, успевший по дороге извиниться перед Таней за свое «неспортивное», как он выразился, поведение.
— Тань, ты как? — спросил Сережа.
— Пусть проводит, если ног не жалко, — сказала Таня. — Да тут и недалеко.
— Тады-лады, — сказал Сережа. — До после праздников!
И ушел в другую сторону. Таня со спортсменом завернули в переулок.
И тут все случилось почти так, как в стихах популярного тогда среди определенной части молодежи поэта Асадова, которые упоенно декламировали Танины одноклассницы из тех, что поглупее: «Два плечистых темных силуэта выросли вдруг в голубой дали». Силуэты, правда, были не особенно плечистыми, но зато их было не два, а три и один из них держал нож не «в кармане», а в руке.
— Стоп машина, — сказал, усмехнувшись, один из них, худой, остроносый, в вязаной шапке. — Служба съема. Снимайте, граждане и гражданки, часики, цацки, грошики вытряхайте.
— Мать вашу так! — срывающимся баском добавил другой, с ножом. Лицо его скрывалось в тени из-за огромного козырька кепки.
Таня не присматривалась к ним, приметив только, что все трое совсем молоденькие, старше ее от силы на год. Она метнула взгляд подальше и заметила шагах в пятнадцати, возле скамейки, высокую мужскую фигуру, стоящую боком, но лицом вполоборота повернутую к ним.
Он! Сердце взволнованно стукнуло, Таня услышала в голове какой-то странный звоночек и совершенно перестала соображать, что делает.
Она победно улыбнулась худому налетчику, отстегнула Адины золотые часики, вручила ему и не спеша, гордо, уверенно прошла мимо опешивших юнцов прямо к высокому мужчине.
Тот заметил ее приближение и спокойно ждал.
Она подошла к нему вплотную и бесстрашно заглянула прямо в глаза.
— Давайте поспорим, что вы мне сейчас вернете мамины часы.
Он открыл рот, собираясь, видимо, спросить: «Какие часы?» Но вместо этого, не сводя с нее глаз, выпалил:
— Давайте.
Она поднялась на цыпочки, обвила его шею руками, стремительно поцеловала в губы и тут же отошла на полшага.
Поедая взглядом ее прекрасное лицо, невинное и безмятежное, высокий мужчина с присвистом выдохнул:
— Та-ак…
А она всматривалась в него. Он, он, конечно, он.
И усы есть, правда, скорее усики. Лицо не то чтобы красивое, но сильное, волевое.
А за ее спиной слышались вскрики, мат, звуки ударов. Это дурак-спортсмен решил продемонстрировать владение приемами самбо и бокса. Потом послышался стук падающего тела.
Но она смотрела только на незнакомца. А он смотрел на нее. Пока к ним не подбежали налетчики, чем-то сильно взбудораженные.
— Слышь, Генерал, — тяжело дыша, сказал парень в огромной кепке. — Линять пора. Клиента, кажись, подрезали.
— Подрезали! — передразнил худой. — Сам же и подрезал, сявка!
— Тихо! — прикрикнул высокий. — Взяли что-нибудь?
— А то! — самодовольно сказал худой. — Все при всем!
— Уходим, — приказал высокий. — Пока вместе. Вон за тот дом.
— А как же эта? — спросил третий, в клетчатом пальто и без шапки. — Она ж тебя, Генерал, вон как сфотографировала. Заложит!
— Она со мной! — уже на быстром ходу бросил Генерал, а Таня, без труда поспевавшая за ним, добавила:
— Вон еще! Стану я из-за какого-то хама блудливого хороших людей закладывать.
Остановились за указанным домом под фонарем. Генерал внимательно огляделся.
На улице в обе стороны было пусто.
— Доставай вещички! — скомандовал он. Стопщики вынули из карманов электронные часы спортсмена, довольно тугой бумажник, иностранную зажигалку, почти полную пачку «Кента» и золотые часики.
— Так, — сказал Генерал, забирая кошелек и часики. — Вам направо, нам налево.
— Ну-у, Генерал, — разочарованно протянул худой. — Мы ж старались…
— Кто тут вякает? — тихо спросил Генерал.
Худой замолчал.
— Ладно, — Генерал смягчился. — Вот вам ради праздничка.
И достал из бумажника спортсмена десятку.
— А теперь канайте отсюда! Понадобитесь — Петьку пришлю.
Юные налетчики скрылись. Под фонарем остались лишь Таня и Генерал.
— Прошу пани, не вы ли обронили? — сказал Генерал, с легким поклоном вручая Тане часы. — Так, говоришь, я хороший человек?
— Поживем-увидим, — с загадочной улыбкой ответила Таня.
— Поживем… — задумчиво повторил Генерал. — И откуда ты взялась такая?
— Какая «такая»?
— Ну… красивая. Смелая.
— Мама-папа родили.
— А целоваться полезла, Она подняла часики на ладони и протянула ему.
— Возьми.
Он молча смотрел на нее, не вынимая рук из карманов.
— Ладно, — сказала она, застегивая ремешок на запястье. — Поздно уже. Меня мама заждалась. Он прищурился.
— Мама, значит…. Ну, а если завтра, часиков в шесть, у «Зенита», а?
Придешь?
— Приду.
— Без балды?
— Без балды.
— Тогда жду… Может, тебя до дому проводить, красивая? Темно ведь.
— Не надо, тут близко совсем…
И она, не оборачиваясь, пошла по подмерзшим лужам.
Генерал смотрел ей вслед, пока она не исчезла за углом.
А она, проходя мимо фонаря, взглянула на циферблат и с удивлением обнаружила, что весь этот эпизод — от встречи со шпаной до прощания с Генералом — занял минуты три от силы. Ну, четыре. Она как раз посмотрела на часы, когда они свернули в переулок.
Таня пошла тем же переулком. На том месте, где лежал спортсмен, никого не было. Только совсем небольшое темное пятнышко. Интересно, «скорая» подобрала или сам пошел? Она всмотрелась вдаль и увидела черную фигуру, удаляющуюся от нее в сторону метро. Фигура двигалась неровно, пошатываясь, хватаясь за скамейки и стволы деревьев. Он? Просто забулдыга какой-нибудь? Хоть она и сомневалась, что спортсмена подрезали основательно, все же беспокоилась, не схлопотал ли чего-то посерьезней царапины. До самого дома колебалась: может, стоит вернуться? Пока шла, уговорила себя, что пигоцефал в амплуа любовника только такого обращения и заслуживает. Вперед наука будет. А ее игра стоит свеч.
Мать встретила Таню на лестничной площадке.
— Ты где была так долго?
— Ой, Адочка! — Таня кинулась на шею Аде. — У Женьки так здорово было!
— Я волновалась, звонила Жене. Максим сказал, что все ушли.
— А сказал, во сколько ушли?
— Вообще-то сказал. Без четверти двенадцать.
— Ну вот, а сейчас только полпервого… Пока дошли… Меня Сережа провожал, и еще один взрослый дядя, друг Максима…
— Ну ладно, стрекоза. Зубы почистить и в постель! Таня крепко поцеловала мать и первой вбежала в квартиру.
