Эдмунд Бентли - Криминальные сюжеты. Выпуск 1
Сенна сказал после гонок: отличный мотор, отличная Динамика, но сцепление с поверхностью ни к черту. Вот какая беда одолела Сенну, хоть первенство ему и было гарантировано. Вдруг я заметил в зеркальце, что четвертым идет Бергер на «Феррари». У него был грипп, но он вел классически. В 86-ом он тоже болел, но с температурой выиграл мексиканский С. П. В машине Бергер всегда здоров. Вот тридцатый круг. По прямой меня обгоняет Прост. Я не мог ничего поделать. Поворот в форме буквы «г». Я искал промежуток, через который мог бы обогнать Проста на правом повороте и занять срединную траекторию. Каждый поворот обладает своей идеальной траекторией, и когда едешь один, стараешься вписаться в нее как можно точнее. Каков уклон поворота, каково сцепление — шероховатое или более скользкое — из этих параметров избирается идеальная траектория поворота. Мне удалось обойти Проста на этом повороте! Я тормозил рулем. Внезапно повернул, прочерчивая касательную, и тут же после торможения набрал скорость. Прост остался позади. После точки соприкосновения руль должен только раскручиваться. Тогда автомобиль получает хорошее ускорение, потому что тормозят поворот и трение. Повернуть колеса рулем значит уменьшить трение. Я жал на тормоз только до того предела, когда начинают зажиматься диски. Когда диски сжаты, шины могут сгореть на одном повороте. Тормозной компьютер не показывал ничего угрожающего. Я снова был вторым. Едва успев взглянуть на компьютер шинных параметров, я услышал в наушниках голос Хонды: «Глупец к добрым советам глух». Мне предлагали менять шины. Я стартовал с подогретыми шинами. Японец Ранди Мамела производит электрический подогрев шин. Нагревает до 100 градусов по Цельсию, а уже 80 градусов дают желаемый эффект — хорошее сцепление. Я остановился у бокса. Взволнованный Хонда стал хлопать меня по плечу. Ну и парень! Прекрасно гонишь! Он был рад, что я послушался его радиоинформации. Рядом с Хондой улыбается Иван Леон — генеральный секретарь ФИСА. Шины мне заменили за 6,97 секунды! Набальзамированные шины! Из мягкой резины. Это позволило мне догнать пронесшихся мимо бокса Бергера и Проста. И даже обойти их. Вот что значит хорошее сцепление! Хонда гений! Сорок первый круг. Первым идет Айртон Сенна, вторым я, третьим Прост, четвертым Бергер. Вот Бергер обходит Проста. Я попытался притормозить перед поворотом, и ехавший сзади Бергер стукнул мой автомобиль. Машину бросило, и я вылетел с трассы. Бергеру даже не пришлось тормозить. Он легко прорезал поворот и исчез. У меня перед носом просвистели Прост и Юханссон. И Альборетто. Итак, впереди бразилец Сенна, второй — австриец Бергер, третий — француз Прост, четвертый — швед Юханссон, пятый — итальянец Альборетто. И я, литовец, шестой.
Японские двигатели команды «Идеал» оснащены точнейшими компьютерами регулировки бензина и в большой части сделаны из керамики. Двигатель в тысячу лошадиных сил позволял мне развивать на прямой скорость выше 300 км в час, и на сорок шестом повороте я обошел Альборетто. Но сделать большее уже не успел. Финишировал пятым. Первый Сенна, второй Прост, третий Бергер и четвертый Юханссон. Беда в том, что компьютеры указали недостаточность 150 литров горючего при столь высоком его расходе, какого требовал взятый мной режим предельной скорости. Я без энтузиазма выслушал известие Канзо Хонды по радиотелефону и уменьшил давление подачи воздуха в цилиндры. Специальная телеметрическая система подает данные в бокс прямо из движущегося автомобиля — о давлении смазки, о жидкости охлаждения и ее температуре, об использовании горючего. Когда после финиша технические контролеры осмотрели «Идеал» Сенны, они обнаружили, что величины воздухоуловителей у передних тормозов больше максимально допустимых. Из-за нарушения десятой статьи техтребований к гонкам «Формулы-1» результат Сенны был аннулирован. Я оказался четвертым, а победил Прост. Так я получил три первых балла в соревновании за звание чемпиона мира. Через три этапа индивидуальное первенство досталось Сенне и Просту, имевшим по 10 баллов. Победитель на первом этапе получает восемь баллов, второе место — шесть баллов, третье — четыре, четвертое — три, пятое — два и шестое — один балл. В борьбе за Кубок конструкторов первой была команда «Идеал», второй — «Макларен», третьей — «Феррари».
Вечером я решился позвонить Летиции. Ответил ее отец. Он спросил, кто я такой. Я представился. Он поздравил меня с четвертым местом, это, мол, огромная честь Для литовца, и спросил, где я познакомился с Летицией. Я ответил, что перед стартом. Летиции нет. Она исчезла. Сегодня ее врач, его бывший сокурсник Сэм Гопкинс, получил срочный вызов на проходящий в Каракасе симпозиум и решил, не откладывая, перелить Летиции кровь сегодня же. А она взяла и убежала. Не знаю ли я, куда и зачем? Я спросил ее отца, чем болеет Летиция. Он пригласил меня приехать в гостиницу и поговорить. Не медля, я так и сделал. Они жили на втором этаже гостиницы «Мехико».
— У девочки плохая кровь, — сказал отец, тучный интеллигентного вида мужчина в очках, несший на лице ту же печать искренности, что и Летиция.
— Может, я бы мог ей чем-нибудь помочь? — спросил я, потрясенный.
— У нас хорошие врачи. Они помогут, — сказал отец.
Он был явно взволнован. Едва успев пригасить одну сигарету, хватался зажигать другую. Было заметно, что он хочет попросить меня о чем-то, но не решается.
— Мы специально приехали сюда из Детройта, чтобы Сэм перелил Летиции кровь и проконсультировал, — говорил отец. — Но ему надо уезжать. Самое позднее, ночью нужно сделать инфузию. Куда она запропастилась? Несчастная девочка…
— Я ее найду, — сказал я, прощаясь.
Прежде всего я обошел холл гостиницы «Мехико». Заглянул в бар. Летиции не было. Ситуация так на меня подействовала, что в унынии я даже вышел в находившийся рядом с гостиницей парк. Назревали сумерки. Был такой момент, когда с гор спускается ночь. Еще немного и мазут преступницы ночи зальет нектар этого вечера. Кто-то хлопнул меня по плечу, но я напрасно озирался, стараясь увидеть, кто. Вдруг откуда-то вылезла Летиция.
— Здравствуй, — сказала она.
Ее глаза горьмя горели тайной радостью. Ну какое у нее лицо? Трудно охарактеризовать. Такие грациозные тонкие * черты, будто архитектура, божественная архитектура. Трудно передать то, что могут отразить погружающиеся в транс зеркала.
— Здравствуй, — ответил я и, сократив километровые дистанции отношений, как ни в чем не бывало поцеловал ее в щеку.
Она покраснела. Что она чувствовала, когда я так поступил? Чувствовалось, что у нее внутри что-то скрыто. Какое-то маленькое ликование, но не выходящее на поверхность. Все это эхом отозвалось в моем сердце.
