Андрей Бондаренко - Гвардейская кавалерия
Ник обернулся, к нему приближался высокий широкоплечий паренёк: светловолосый, лет тридцати с небольшим, лицо — чем-то неуловимо знакомое.
— Мы, часом, не родственники? — пожимая незнакомцу руку, поинтересовался Ник.
— Родственники, — тепло улыбнулся молодой человек. — Вы, Николай Андреевич, являетесь моим родным дедушкой. Я — Тимофей Олегович Ануфриев. Сын вашей дочери Татьяны. Вот, вам куртка. Накиньте.
— Ого! — облачаясь в кожаную куртку, присвистнул Ник. — Однако…. Впрочем, мы уже встречались. Причём, неоднократно…
— Когда это?
— Первый раз в 1967-ом году, в Боливии. Только ты тогда был на девятнадцать лет старше. На девятнадцать — по сравнению с сегодняшним днём. Второй — уже в семидесятые годы, когда кое-кто из нас двоих находился в младенческом возрасте.
— Э-э-э…. Ничего не понимаю…
— Не парься, родное сердце. Со временем всё обязательно поймёшь. В том плане, что со Временем…. Судя по всему, внучок, ты пошёл по папиным следам. Не иначе — как в славных Органах трудишься?
— В них, родимых.
— И тебя, стало быть, послали меня встретить?
— Послали, — согласно кивнул головой Тимофей. — После смерти Вольфа Григорьевича Мессинга осталось много весьма любопытных бумаг. Вот и про вас там было написано. Очень подробно. Местами…
Они помолчали.
— Теперь, значит, вместе будем работать? — дружелюбно подмигнул внуку Ник.
Тот слегка смутился:
— Меня, как раз, за этим и направили. Видите ли, Николай Андреевич, во-первых, вам придётся дать целую кучу подписок «о неразглашении»…
— Понятное дело, ясен пень, — выжидательно усмехнулся Ник. — А, во-вторых?
— Во-вторых, на сегодняшний день Служба в ваших услугах не нуждается.
— Почему это? — слегка обиделся Ник.
Тимофей задумчиво и насквозь знакомо почесал указательным пальцем правую бровь, а после этого выдал:
— Времена сейчас совсем другие. Ваши методы…м-м-м, сейчас совершенно не годятся. Горы трупов, взрывы, пожары. Сейчас всё это совершенно невостребованно, так сказать…. Да и с бумагами покойного Вольфа Григорьевича не всё так просто. Например, в картонной папке под названием — «Гвардейская кавалерия» был найден только один лист бумаги, на котором было начертано: — «Возвратившегося в 2007-ом году Николая Иванова рекомендуется оставить в покое. Во избежание фатальных и непоправимых неприятностей в Будущем. Подчёркиваю, непоправимых…». А сейчас к предостережениям Мессинга принято относиться очень внимательно, бережно и вдумчиво. Практически, как к строгим начальственным приказам…. Понимаете меня?
— Понимаю, — печально вздохнул Ник. — Большая политика, изощрённая дипломатия и долгосрочное стратегическое планирование. Как же, наслышаны….
— Более того, — продолжил внук. — Мне велено передать, что за вами будут внимательно присматривать. Очень — внимательно. Так что, не советую вам применять в обычной и бытовой, так сказать, жизни — профессиональные навыки и умения, приобретённые в Прошлом. Если что — никакого снисхождения не будет, даже не смотря на все ваши многочисленные заслуги перед Родиной.
— Это мне тоже — в общих чертах — понятно, — скорчил недовольную гримасу Ник. — А ты, внучок, не забыл, часом, что мои жена и дочь (следовательно, и твои близкие родственницы), находятся в заложницах у некоего Ахмета? С этим-то как быть — без должного применения профильных навыков и умений?
— Мы уже всё исправили. Заложницы освобождены. Ахмет…э-э-э, навсегда исчез. Впрочем, как и все его ближайшие родственники. С вашей компанией тоже всё нормально, её финансовая состоятельность полностью восстановлена.
— Значит?
— Значит, можете смело возвращаться к прежней мирной жизни. Живите, любите жену и дочку, занимайтесь бизнесом. Но повторяю: за вами будут очень внимательно присматривать. Пойдёмте, Николай Андреевич, к шоссе, там вас ждёт машина…
К шоссе они шли через старинное пригородное кладбище: узкие гравийные дорожки, засыпанные разноцветными опавшими листьями, разномастные памятники-кресты, скромные и помпезные оградки, высоченные корабельные сосны и приземистые рябины, густо облепленные ярко-алыми ягодами.
В одном месте новоявленный внук, слегка придержав Ника за локоть, кивнул головой в сторону скромной неухоженной могилы.
Стандартная тёмно-красная гранитная плита, покрытая светлыми прожилками кварца, а на ней надпись: — «Никита Андреевич Иванов, 1910–1974».
Ник недоумённо уставился на Тимофея:
— И как же это понимать?
Тот, неопределённо пожав плечами, пояснил:
— А здесь покоится настоящий Никита Андреевич Иванов. Ну, тот, которого вы «вытеснили» тогда, в 1937-ом году…. Никогда не задумывались о его Судьбе?
— Почему же, задумывался. И неоднократно. Даже спрашивал у Мессинга, но тот упорно молчал. Или не знал, что ответить. Или…. Как жил мой «двойник»? Как умер?
— Как жил? — Тимофей задумался. — Наверное, никак…. Как можно жить в психушке? На свободе Никиту Андреевича нельзя было оставлять. Расстрелять его тоже не решались, так как чётко понимали, что он незримо связан с вами. Боялись навредить, короче говоря…. А умер он скоропостижно, восьмого ноября 1974-го года, одновременно с Вольфом Григорьевичем Мессингом.
— Понятное дело, — негромко пробормотал Ник. — Бывает, чего уж там…
Кладбище осталось позади, под ногами раскинулся тёмно-серый асфальт широкого пригородного шоссе.
В сорока-пятидесяти метрах от них мягко затормозила светло-голубая иномарка.
Из салона автомобиля вышла красивая черноволосая женщина.
«Жёнушка твоя, братец», — отметился очередной репликой непоседливый внутренний голос. — «Не про неё ли тебе мексиканская гадалка толковала? Мол: — «Первая любовная линия, которая временно «истончилась», а потом вновь «очнулась от дрёмы» и «проследовала дальше», вплоть до самой доски гробовой…». Интересная такая версия, ничего не скажешь. А ко всяким Предсказаниям и Пророчествам, между прочим, следует относиться с почтением. Как бы так оно…».
Вслед за женщиной машину покинула маленькая девочка — славная такая, со светлыми кудряшками.
— Папка! — что есть мочи закричала девчушка и побежала к Нику, вытянув вперёд тоненькие ручки. — Папка, как давно тебя не было! Где же ты пропадал?
«Где я только не пропадал», — шагая навстречу дочери, мысленно усмехнулся Ник. — «А самое удивительное во всей этой истории то, что я, вопреки всему и вся, почему-то остался жив…».
Бережно обнимая хрупкие дочкины плечи, он тихонько прошептал в её маленькое розовое ушко:
