Василий Ефименко - Ветер богов
Думы Тарады прервали крики и возгласы со стороны ограды. Демонстранты, число которых резко возросло, взметнули вверх плакаты и лозунги. Тысячи людей дружно скандировали: «Амеко, каэрэ!» Полицейские сгрудились у ворот.
Тарада нагнулся к соседу, ещё более полному, чем он сам, толстяку в дорогом европейском костюме, и, указывая на демонстрантов, сказал:
— Одна собака залает впустую — остальные подхватят всерьез…
— Со! Со… — согласно закивал сосед круглой, как шар, головой. — Вы очень мудро сказали, Тарада-сан.
Старик хотел произнести другую, не менее остроумную поговорку, но небо над аэродромом заполнилось оглушающим грохотом — появились бомбардировщики. Они шли низко, и казалось, сама земля дрожала перед их грозной мощью.
«Идиоты, — подумал Тарада о демонстрантах. — Что они могут сделать против такой силы? Вот появились самолеты, и даже не стало слышно криков этих смутьянов».
Бомбардировщики, пролетев над базой, стали круто набирать высоту и ушли в сторону горной гряды. Вновь послышалось скандирование демонстрантов. Но небо тут же заполнилось звоном моторов истребителей. Стреловидные железные птицы вихрем вонзились в синеву и, разбившись на звенья, начали имитировать воздушный бой.
Зрелище захватило гостей, и полковник растянул губы в улыбке. Он с удовольствием смотрел в небо, где его парни показывали «товар лицом». И он первый почувствовал что-то неладное: один из самолетов, скользнув на крыло, явно падал, вращаясь вокруг своей оси. Вот от машины отделился черный комок, над которым через мгновение раскрылся купол парашюта: летчик катапультировался.
— Будь я проклят, если это не Майлз! — услышал полковник голос капитана Хайгинса.
— Смотрите, смотрите, Тарада-сан! — взволнованно проговорил сосед помещика. — Он падает!..
Тарада и сам заметил аварию. У него даже шевельнулась в голове злорадная мысль: «И у черта рога ломаются!» Но злорадство сразу же сменилось тревогой, которая нарастала с каждой секундой: самолет падал в сторону Итамуры и его поместья.
Некоторые гости вскочили с мест, и полковник поспешил к ним.
— Ничего особенного, господа. Как у вас говорят: «Случается, и обезьяны с дерева падают», а небо — не дерево. Для нас один самолет ничего не значит. Парад продолжается. Всё будет ол райт!
Не успел он закончить, как раздался взрыв, высоко в небо взвился столб пламени и дыма — истребитель врезался в землю.
* * *
Тарада, торопливо поклонившись полковнику, поспешил к выходу. За ним потянулось ещё несколько человек из тех, кто жил вблизи Итамуры.
«Только бы не на деревню свалился!» — лихорадочно думал Тарада.
«И это перед уходом на пенсию!» — волновался полковник, хрустя пальцами. Любезная улыбка на его лице исчезла.
Тарада, пытаясь сдерживать шаг, вышел за ограду базы. Ряды демонстрантов несколько поредели. Пожар — беда страшная: дома из дерева, бумаги и соломы горят, как порох. Оставшиеся усилили крики, словно старались восполнить отсутствие тех, кто бросился в деревню.
Выйдя за пределы базы, помещик резко ускорил шаг. Он почти бежал, задыхаясь и вытирая пот с лица. Зонтик и веер были брошены. Он старался не думать о плохом и для успокоения повторял слова полковника Дайна: «Все будет ол райт».
Вбежав в Итамуру, старик огляделся. В деревне было тихо, только за околицей оседала стена дыма. В конце улицы маячили полусогнутые фигуры бегущих к усадьбе людей.
Эта тишина смертельно напугала Тараду, и он, уже уверенный в непоправимом, побежал, что было сил, не видя ничего перед собой. Почти теряя сознание, он врезался в толпу и ринулся на людей, как на врагов, расталкивая их, хрипло выкрикивая ругательства. Его дом и все постройки были объяты пламенем, а невдалеке, на траве, лежало несколько трупов, укрытых циновками.
Кровавая пелена закрыла глаза старика, сердце как будто подкатило к самой гортани, обожгло нестерпимым огнем, затем резко рванулось вниз.
— Орай! — прохрипел Тарада и замертво рухнул на землю.
Со стороны авиабазы доносился гул моторов. Операция «Восходящее солнце» продолжалась…
* * *
Эдано одним из первых прибежал к месту катастрофы. Вместе с другими он пытался спасти домочадцев помещика, но это ему не удалось. Взорвавшийся самолет погубил всех. Некоторые так и остались в горящих обломках дома и построек.
«А ведь среди них могла оказаться Намико, — вздрогнул он. — А вдруг она не послушалась меня и осталась с коровами?»
Пробиваясь сквозь толпу, чуть не угодив под стремительно подкатившую полицейскую машину, Ичиро бросился назад к своему дому. У околицы увидел жену. Она бежала к нему, протянув руки. Обхватив мужа и прижавшись к нему, Намико спрятала на его груди заплаканное лицо.
— Ну успокойся, ну хватит, — бормотал он.
— Если бы не вы, я бы… — всхлипывала Намико. — И коровы, наверное, погибли…
— Дались тебе эти коровы, — отстраняя с грубоватой нежностью жену, уже спокойнее проговорил Ичиро. — Что коровы, вся семья погибла, и сам старый Тарада вряд ли жив останется. Пойдем домой!
Они медленно пошли по улице. Ичиро положил руку на плечо жены, и она, подавленная случившимся, не заметила этого нарушения деревенского этикета.
Навстречу им ковылял запыхавшийся Акисада.
— Ну как там? — взволнованно спросил он, вытирая красное, потное лицо. — На этой деревяшке я вечно опаздываю…
— Плохо, беда. Все погибли. Старик, по-моему, тоже не переживет этого.
— Горе какое, — сокрушался Акисада. — Старик — дьявол с ним! Дружил с амеко, вот они его и наказали. А вот остальные, бедняги, при чем? Там же дети были. Моей-то, рябой, повезло, — уже спокойнее продолжал он. — К врачу она уехала в Кобэ.
— Знаю, — подтвердил Ичиро. — Вместо неё в усадьбе должна была остаться Намико, да вот, к счастью…
— У нас ребенок будет, — стесняясь, напомнил Акисада.
— Счастливо получилось, — согласился Ичиро и хлопнул по плечу инвалида. — Теперь-то твоя — единственная наследница. Богачом можешь стать…
— Богачом? — растерялся инвалид.
— Конечно! Сам говорил, что любит тебя. Да и ребенок у вас…
— Извините, — заторопился Акисада. — Мне всё-таки туда надо. Спасибо тебе, Эдано, я ведь мог из-за ноги и не пойти на демонстрацию. И оказался бы среди тех…
— А старика моего не видел?
— В порядке, дома! — уже на ходу крикнул Акисада.
* * *
Дома взволнованная семья продолжала обсуждать происшествие.
— Дела, — сокрушался дед. — Покарали боги род Тарады. И внук его, как нарочно, приехал вчера из Токио. Одна только дура рябая осталась жива.
