Андрей Салов - Семь смертей Лешего
Он знал, что подобные мысли, терзали головы многих молодых охотников, бывших до него. Не зря они так прекрасно знали запретное место, которым являлась Гнилая топь. Наверняка и они в молодости побывали здесь, и возможно не раз, чтобы через годы, рассказать детям о приметах и смертельной опасности проклятого места, приближаться к которому нельзя ни при каких обстоятельствах.
Лешка был уверен, что и отец, тоже бывший когда-то молодым и бесшабашным, побывал здесь не раз. Все тщательно осмотрел, с тем, чтобы потом подробно описать сыну облик врага, пришельца из чуждой человеку, реальности. С этим он справился на отлично, «запугав» пацана рассказами про Гнилую топь, и разным странностями, происходящими там так, что у паренька не было более сильного желания, как посетить запретное место.
Хотя кто знает, какую именно, отец преследовал цель, рассказывая про Гнилую топь. Он понимал, что Лешка, как внешне, так и внутренне, пошел в него, а значит, будет руководствоваться в жизни своими, а не навязанными кем-то, принципами. Быть может, разговорами отец просто провоцировал его, разжигал исследовательский пыл, раздувал ту самую искру, что в дальнейшем вспыхнет мощным пламенем, осветив ярким светом, бледность и убожество, серой и скучной, деревенской жизни.
Отец. Сейчас он был далеко от дома, и Лешка очень сильно скучал, особенно в первые недели и месяцы разлуки. Отец был далеко, если не в географическом, то в моральном смысле. Край, в котором находилось Шишигино, итак располагался в такой глухомани, весьма удаленной от столичного центра, и прочих, больших и модных городов, что не было смысла засылать заключенных еще дальше. По большому счету, дальше-то и некуда.
1.17. Капитан Шалмин
Дальше, советское правительство, засылало только недовольных с политической точки зрения. Таких людей, а это, как правило, виднейшие представители научного мира, искусства, медицины, и иные деятели, презрительно именуемые очкастыми интеллигентами. Их высылали еще дальше, в географическом смысле, чем Шишигино с его глухоманью. Высылали их, лишенных гражданства и состояния не в лесную, таежную глушь, а в иную, неведомую рядовому советскому гражданину, западную, либо восточную страну, в зависимости от убеждений и взглядов высылаемого, без права возвращения когда-либо обратно. Хотя сомнительно, что кто-то из бывших граждан, вознамерится вернуться на Родину, с позором изгнавшую его, лишившую всего. Научного звания, наград, заслуженных и заработанных благ, ошельмовав изгнанника, навесив на него множество унизительных, оскорбительных ярлыков, растоптав человека, превратив в презрительное ничтожество.
И поэтому никто не рвался обратно на Родину, что столь несправедлива к свободолюбивым гражданам, посмевшим бросить вызов могучей, советской империи. Они продолжали бороться за свободу, миллионов соотечественников, оставшихся в СССР, крича на весь мир о творящихся в Империи Зла делах и делишках, о процветающей там несправедливости и циничном попрании, элементарных прав человека. И весь мир слушал голоса людей, ставших действительно свободными. Весь мир, за исключением одной-единственной страны, той самой, из которой они были изгнаны.
Но бывшая Родина, не желала слушать голоса свободных людей, некогда граждан великой державы, а ныне отверженных изгнанников. Отгородившись от их дурного влияния на еще не тронутых разложенческим тлением дерзких мыслей, граждан советской страны. Отгородилась советская империя от тлетворного влияния запада и прихвостней, мощными глушилками, дающими помехи, сбивающими настрой враждебным голосам, разным провокационным, забугорным станциям.
Отгородилась от запада таможенными и пограничными барьерами, все приходящее на советскую Родину, подвергая тщательной проверке, дабы не допустить на родину победившего социализма, даже крохотной частички враждебной идеологии. Чтобы не просочилась вглубь советской земли ничто из западной, разложенческой культуры и морали, что могло бы стать опасным для устоев советского государства.
Весь огромный политический механизм державы, ее силовые и контролирующие органы, слаженно работали в едином направлении, по курсу указанному партией и правительством. Это именно их усилиями, среди огромной массы добропорядочных и законопослушных граждан страны, выявлялись замаскировавшиеся под приличных граждан и примерных семьянинов, разные отщепенцы, днем и ночью, с настойчивостью жука-короеда, подтачивающие прочный ствол, коммунистической идеологии.
Подобные отщепенцы, предатели и моральные уроды, дерзнувшие бросить вызов самому святому, ставились на учет в соответствующие органы. С ними проводились воспитательные беседы, целью которых было, по возможности вернуть заблуждающегося гражданина в лоно страны, направить на путь истинный. Попутно с этим отслеживались знакомства и дружеские связи вышеупомянутого гражданина, на предмет выявления и постановки на учет, его возможных приспешников. Возможно, создавших на территории своего района агентурную сеть, целью существования которой, было нанесение удара в наиболее уязвимое место.
Если заблуждения взятого на учет человека были сильны и не поддавались нужной коррекции, человек продолжал упорствовать в своей ереси, то в действие приходили другие методы и средства. Если человек становился опасным для общества, его необходимо было изолировать, дабы он действиями и речами, не ранил добропорядочных граждан великой державы.
И их изолировали с глаз человеческих, под истеричный, надрывный и лающий вой, враждебных западных голосов, исходящих зловонной слюной от бессильной злобы. И заполняли отщепенцы многочисленные тюремные лагеря. И не было в их среде не испорченного ядовитыми мыслями, кого они могли бы заразить инакомыслием. Они были вместе и варились в одном соку долгие годы, назначенные гуманным советским правительством для исправления, исцеления от смертоносной заразы.
Ежели и после многолетней отсидки в местах удаленных от благ цивилизации и ее соблазнов, человек продолжал упорствовать в антисоветской ереси, и по-прежнему представлял опасность для устоев советского общества, к нему применялось последнее действенное средство переубеждения. Отщепенцы в первую очередь больные люди и поэтому, для дальнейшего перевоспитания, они попадали в руки медиков, специалистов по мозгам советских граждан. Теперь ссылка ярого антисоветчика, становилась пожизненной. Иного выхода, кроме смерти, из специализированных клиник, не было.
Советская психиатрия была впереди планеты всей, по облапошиванию сограждан, превращению их в тупое, покорное быдло, стадо, послушное воле поводыря. Всего несколько месяцев и некогда яркий, волевой человек, не сломленный годами ссылки и лагерей, превращался в пускающее пузыри, гадящее под себя, растение. Слюнявое, бессмысленно-безмозглое существо, с глазами застланными пеленой безумия. Создание, начисто лишенное разума, не способное существовать самостоятельно, без чужой помощи. Некогда видный человек, становился вещью, грязной, вонючей и слюнявой, но абсолютно безопасной, полностью очищенной, от поселившейся в мозгу, скверны.
