И грянул гром (Раскаты грома) - Смит Уилбур

— Немедленно объясните, что здесь происходит? — Потребовала она. Как Син, так и Майкл казались виноватыми. Младший Коуртни сел, а старший смущенно закашлял.

— Прости, мы здесь разговариваем, дорогая.

— От вашего «разговора» проснулась Темпест и чуть не слетела крыша. — Потом, улыбнувшись, она подошла к Сину и взяла его за руку. — Почему бы вам не отложить дискуссию до завтра? Тогда бы вы могли решить ваши проблемы с помощью пистолетов, на расстоянии двадцати шагов.

Пигмеи в лесах Итури охотятся на слонов, используя крохотные стрелы. Отравленное острие проникает в шкуру животного, и охотники спокойно и настойчиво преследуют его. Когда же яд доходит до сердца, слон падает, и дикари добивают его. Так и Майкл ранил Сина в самое сердце.

Глава 75

На Львином холме Рут нашла свое счастье. Она даже и не подозревала, что такое возможно.

В детстве ею командовал очень любящий, но строгий отец. Потом так же к ней относился Бен Голдберг. Несколько коротких лет в жизни с Соулом были счастливыми, но теперь ей казалось, что все это — дела давно минувших дней. Она всегда пряталась в кокон богатства, ее действия ограничивали социальные табу и могущество семьи. Даже Соул относился к ней как к избалованному ребенку, за которого все надо решать. Жизнь была размеренной и безмятежной, но чертовски скучной. Только дважды она восставала. В первый раз — когда сбежала в Преторию, а второй — когда пошла к Сину в госпиталь. Скука являлась ее постоянным спутником.

Но теперь она стала хозяйкой целой коммуны. Сначала ей было тяжеловато, и она по привычке раз пятьдесят за день обращалась к Сину за советами, но постепенно все уладилось.

— Я хочу заключить с тобой сделку, — однажды попросил Син. — Ты не будешь учить меня выращивать акации, а я обещаю не давать тебе советов по ведению дома. И тогда мы станем самыми счастливыми людьми на свете.

Сперва робко, потом все уверенней и наконец решительно и с гордостью она занялась благоустройством дома. Высокие кустарники и траву сменили газоны и лужайки. Забор, окружавший Львиный холм, покрасили белой, блестящей от солнца краской. Внутри дома засверкали от мастики полы из желтого дерева, застеленные яркими бухарскими коврами. На окна повесили драпированные бархатные занавески.

После нескольких неудачных экспериментов на кухне она приобрела опыт, и в один прекрасный день Майкл завопил от восторга, а Син признал пищу съедобной.

А так как в ее распоряжении находилось двенадцать слуг, то у нее оставалось время и для других дел. Рут читала, играла с Темпест и каталась верхом. А еще она часто и надолго уезжала к Аде. Иногда они вместе наносили визиты. У них сложились такие теплые отношения, что их принимали за мать и дочь.

Оставалось время для танцев и пикников, для смеха и для тихих долгих вечеров, когда они вдвоем с Сином сидели на широких ступеньках крыльца или в кабинете и разговаривали обо всем на свете.

А еще оставалось время для любви.

Ее тело, уставшее за день от езды и прогулок, по ночам оставалось горячим и страстным.

Лишь одно омрачало ее счастье — взаимоотношения с Дирком.

Все ее попытки к примирению встречались в штыки, а лакомства отвергались. Наконец она поняла причину его антипатии. Его съедала страшная ревность. Целыми днями она думала о том, что скажет ему, когда подвернется подходящий случай. Однажды мальчик зашел на кухню, когда она была там одна.

Заметив ее, он собирался ретироваться, но она остановила его.

— Дирк, пожалуйста, не уходи. Я хочу с тобой поговорить.

Мальчик повернулся и облокотился о стол. Она обратила внимание на то, как он вырос за последний год, как окрепли его мускулы.

— Дирк… — произнесла она и замолчала. Вдруг она ощутила неуверенность. Перед ней стоял уже не ребенок, каким она его представляла. Чувственное, прекрасное лицо, его кошачья грация волновали Рут. Она испугалась и, вздрогнув, с трудом продолжала: — Я знаю, что тебе стало очень трудно, когда… мы с Темпест переехали сюда. Я знаю, как ты любишь своего отца и как для тебя это важно. Но… — Рут запнулась, заранее подготовленная речь вылетела из головы, она с трудом подбирала слова. Ей хотелось сказать о том, что у них не соревнование, победителю которого достанется любовь Сина, что все они: Син, Майкл, Темпест, она и он — одно целое; что все они по-своему любят Сина и тот отвечает им тем же. Когда же она наконец замолчала, то заметила, что мальчик не слушает ее и даже не пытается понять. — Дирк, я люблю тебя и хочу, чтобы ты платил мне тем же.

Дирк резко выпрямился. Улыбаясь, он недвусмысленным взглядом медленно скользил сверху вниз по ее телу.

— Теперь я могу идти? —поинтересовался он, и мачеха с трудом сдержалась. Она поняла, что им придется бороться.

— Да, Дирк. Ты можешь идти, — разрешила она. И неожиданно отчетливо осознала, как много бед он принесет, и если она проиграет эту битву, то он уничтожит и ее, и дочь. Она не имела права на страх. Дирк звериным чутьем уловил происшедшую в ней перемену. На какое-то мгновение Рут показалось, что Дирк засомневался и потерял уверенность в себе. Мальчик развернулся и медленно вышел из кухни.

Она предчувствовала беду, но не думала, что это произойдет так скоро.

Каждое утро Рут выезжала на прогулку, ведя на длинном поводу пони Темпест. Они, играя, отыскивали Сина с Мбеджаном, следуя по лабиринту дорог, разделяющих группы деревьев. Ориентиром был стук топоров зулусов. Устав, они садились в тени акаций и выпивали по кружке кофе с бутербродами. Найдя мужчин, устраивали пикник на ковре из опавших листьев.

В тот день, одетая в костюм для верховой езды, неся в руке корзинку с крышкой, Рут зашла на кухню. Молодая няня — зулуска — флиртовала с грумом. Темпест нигде не было видно, и Рут резко спросила:

— Где Темпест?

— Она ушла с хозяйским сыном Дирком. У Рут забилось сердце.

— Где они?

Няня указала на конюшни и постройки, находящиеся на заднем склоне холма.

— Пошли со мной. — Рут бросила корзинку и, подобрав юбки, побежала. Добравшись до первого ряда стойл, она стала их осматривать. Потом заглянула в кладовку. Там стояли большие мешки, пахло зерном, резаной люцерной, а еще навозом и дубленой кожей. Рут выскочила на солнце и побежала в амбар.

Вдруг от страха закричала Темпест, высоко и пронзительно. И хотя крик смолк, казалось, он все еще звенит в воздухе.

Она там, где хранится упряжь. Голова Рут кружилась, когда она бросилась на крик. «О Боже, умоляю, нет! Не допусти беды! Умоляю! Умоляю!»

Она добежала до открытой двери. Там было темно и холодно, но Рут ничего не чувствовала.

Темпест стояла в дальнем углу, подняв руки, защищая лицо от ударов. Маленькие пальчики она широко растопырила, и они походили на, перья взъерошенной птички. Ее тело содрогалось от рыданий.

Напротив девчушки на коленях стоял Дирк и, протягивая ей что-то, хохотал.

Когда Рут рассмотрела то, что находилось в руке мальчика, она похолодела. Это был кнут, обмотанный вокруг запястья. Дирк замахнулся.

Рут вскрикнула, и он вскочил на ноги, спрятав правую руку за спину.

Темпест выбежала из угла и, уткнувшись в юбки матери, жалобно всхлипывала. Рут подняла дочку на руки и крепко прижала к груди. Но она ни на мгновение не отводила взгляда от лица Дирка.

— Это всего лишь кнут. — Он опять рассмеялся, но на этот раз нервно. — Я хотел лишь пошутить. — Он вынул кнут из-за спины и, бросив его на каменный пол, оттолкнул носком ботинка для верховой езды. Потом, движением головы отбросив со лба черные кудри, направился к двери. Но Рут преградила ему дорогу.

— Нанни, отведи мисс Темпест домой. — Она отдала ребенка няне. Потом закрыла дверь на защелку.

Комната утонула в сумраке, лишь два солнечных лучика, проникающие через высокое окно, играли с пылинками.

Тишину нарушало учащенное дыхание Рут.

— Я только хотел пошутить, — повторил Дирк и криво усмехнулся. — А теперь, я думаю, ты побежишь и донесешь отцу.