Александр Дюма - Ожерелье королевы
Она встала.
– Мне бы не хотелось заставлять вас нарушать правила, – отвечала она, – иначе я плохо отблагодарила бы вас за вашу доброту… Итак, я возвращаюсь к себе в камеру.
Она взглянула на них, чтобы увидеть действие, которое произвели ее слова. Юбер крутил в пальцах ключ. Привратница отвернулась, словно для того, чтобы скрыть вновь возникшее волнение.
– Но ведь ко мне придут, чтобы огласить приговор! – продолжала графиня. – Так когда же?
– Быть может, они ждут, когда вы вернетесь к себе, – поспешил ответить Юбер.
«Право, ему хочется удалить меня», – подумала Жанна.
Юбер не столько вежливо, сколько торопливо взял ее за руку и отворил дверь Графиня очутилась в коридоре. Здесь ждали восемь лучников судебного округа. Чего они ждали? Именно этот вопрос при виде их задала себе Жанна. Дверь привратника затворилась. Впереди лучников стоял один из тюремщиков – тот самый, который ежевечерне сопровождал графиню в камеру Этот человек пошел впереди Жанны словно для того, чтобы указывать ей дорогу.
– Я возвращаюсь к себе? – спросила графиня тоном женщины, которой хотелось бы казаться уверенной в том, что она говорит, но которая в этом сомневается.
– Да, сударыня, – отвечал тюремщик.
Успокоившись, она дала запереть себя в камере и даже с ласковой улыбкой поблагодарила тюремщика. Он удалился.
Не успела Жанна очутиться в одиночестве, как вспыхнула ее сумасбродная радость, радость, которую она слишком долго сдерживала, маска, под коей она лицемерно скрывала свое лицо у привратника, была сброшена.
Внезапно она услышала шаги в коридоре, звяканье ключей в связке тюремщика, услышала, что ключ упорно атакует массивный замок.
Вошел тюремщик.
– В чем дело, Жан? – спросила Жанна своим нежным, безучастным голосом.
– Сударыня! Не угодно ли вам следовать за мной? – спросил он.
– Куда?
– Вниз.
– Куда вниз?..
– В канцелярию суда.
Жанна подошла к этому человеку, который пребывал в нерешительности, и заметила в конце коридора лучников судебного округа, с которыми она уже встретилась внизу.
– Но скажите же мне наконец, – в волнении воскликнула она, – чего хотят от меня в канцелярии суда?
– Дело в том, сударыня, что господин Дуайо получил письма из Версаля и хочет ознакомить вас с ними.
Жанна не заметила, сколь нелогичен был этот ответ. Одно слово поразило ее: письма из Версаля, письма из дворца, которые, несомненно, привез сам защитник.
«Неужели королева ходатайствовала перед королем после обнародования приговора? Неужели…»
Сердце подсказывало ей, что Дуайо привез приказ о немедленном отъезде и о способе проехать через Францию тайно и удобно. Убаюканная этими мыслями, Жанна скорее летела, чем бежала, за тюремщиком по маленькой лестнице, по которой ее уже водили в аудиенц-залу. Но вместо того, чтобы идти к этой зале, вместо того, чтобы свернуть налево и идти в канцелярию суда, смотритель свернул к дверце направо.
– Куда же вы идете? – спросила Жанна. – Ведь канцелярия – вон она.
– Идемте, идемте, сударыня, – слащаво проговорил тюремщик, – господин Дуайо ожидает вас здесь.
Он прошел первым и потянул за собой узницу. Она услышала, как с грохотом задвинулись за ней наружные запоры массивной двери.
Она сделала несколько шагов и остановилась. Голубоватый свет придавал комнате, где она очутилась, вид внутренней части склепа.
Жанна почувствовала холод, почувствовала сырость этого карцера; она угадала нечто ужасное в горящих глазах тюремщика.
– Сударь! – заговорила она, поборов чувство страна. – Что мы с вами здесь делаем? Где господин Дуайо, с которым вы обещали мне встречу?
Тюремщик ничего не ответил. Он повернулся, словно затем, чтобы убедиться, крепко и надежно ли заперта дверь, в которую они вошли.
Жанна была человеком сильным, она не боялась неожиданностей, у нее не было ни капли стыдливости. Она подошла прямо к тюремщику, улыбаясь и делая ему глазки.
– Друг мой! Чего вы хотите? – спросила она. – Вы должны что-то сказать мне?.. Время узницы, которая приближается к свободе, – время драгоценное.
Человек с ключами ничего не ответил – он ее не понял. Он сел в углу у низкого камина и принялся ждать.
– Но что мы здесь делаем? – спросила Жанна. – Я повторяю вам свой вопрос!
– Мы дожидаемся мэтра Дуайо, – отвечал тюремщик. Жанна покачала головой.
– Признайтесь, – сказала она, – что если у мэтра Дуайо есть письма, которые он должен передать мне, то он не бережет своего времени и не пользуется аудиенц-залой… Быть того не может, чтобы мэтр Дуайо заставил меня ждать его здесь. Тут что-то другое.
Не успела она договорить, как напротив нее открылась дверь, которую она до сих пор не замечала.
Это была одна из тех закругленных опускающихся Дверей, настоящих монументов из дерева и железа, которые, отворяясь, вырисовывают в глубине, заграждавшейся ими, кабалистический круг, в центре которого персонаж или пейзаж, казалось, оживают под действием колдовских чар.
В самом деле, за этой дверью были ступеньки, ведшие в коридор, плохо освещенный, продуваемый ветром. По другую сторону коридора на мгновение, на одно лишь мгновение, быстрое, как молния, Жанна, поднявшаяся на цыпочки, увидела пространство, вроде небольшой площади; а на этом пространстве – шумную толпу мужчин и женщин со сверкающими глазами.
Но, повторяем, для Жанны это было видением, более мимолетным, нежели один-единственный взгляд; у нее даже не было времени дать себе отчет в том, что же это такое. Перед ней, на плане, куда более близком, чем эта площадь, на верхней ступеньке, появились три человека.
За этими людьми с нижних ступенек поднялись четыре белых, острых штыка, похожих на зловещие восковые свечи, если бы таковые пожелали осветить эту сцену.
Круглая дверь захлопнулась. Трое мужчин вошли в карцер, где находилась Жанна.
К Жанне обратились прежде, чем ей пришла в голову мысль заговорить самой.
Начал самый молодой. Он был одет в черное. На голове у него была шляпа, в руке он держал бумаги, свернутые наподобие античной скиталы54.
– Сударыня! – заговорил незнакомец. – Вы Жанна де Сен-Реми де Валуа, супруга Мари-Антуана-Никола, графа де ла Мотт?
– Да, сударь, – отвечала Жанна.
– Вы родились в Фонтете двадцать второго июля тысяча семьсот пятьдесят шестого года?
– Да, сударь.
– Вы проживаете в Париже на улице Нев-Сен-Жиль?
– Да, сударь… Но почему вы задаете мне все эти вопросы?
– Сударыня! Я огорчен, что вы меня не узнаете, – я имею честь быть секретарем суда.
– Я вас узнаю.
– В таком случае, сударыня, могу ли я исполнить мои обязанности?
– Одну минуту, сударь. Скажите, пожалуйста, чего от вас требуют ваши обязанности?
– Прочитать вам приговор, вынесенный по вашему делу на заседании тридцать первого мая тысяча семьсот восемьдесят шестого года.
Жанна затрепетала. Она посмотрела вокруг глазами, полными ужаса и недоверия. Мы не без умысла ставим на второе место слово «недоверие», которое может показаться менее сильным, нежели первое. Жанна вздрогнула от ужаса, и глаза ее загорелись от бешенства – два глаза, страшных во мраке.
– На колени, сударыня, прошу вас.
– На колени! – воскликнула Жанна. – На колени! Я!.. Я! Член семейства Валуа – на колени?!
– Таков приказ, сударыня, – с поклоном сказал секретарь суда.
– Сударь! Люди приносят публичное покаяние лишь в соответствии с приговором, присуждающим их к позорному наказанию. А, насколько мне известно, изгнание, по французским законам, не является позорным наказанием?
– Я не сказал вам, сударыня, что вы приговорены к изгнанию, – с печальной многозначительностью возразил секретарь суда.
– В таком случае к чему же я приговорена? – крикнула Жанна.
– Именно это вы и узнаете, когда выслушаете приговор, сударыня, а чтобы его выслушать, вы начнете с того, что станете на колени. Прошу вас.
– Ни за что! Ни за что!
Секретарь суда сделал знак двум мужчинам, и эти двое приблизились так спокойно, словно они были стенобитными орудиями, приземистыми и несокрушимыми, которые устанавливают против крепостных стен во время осады.
Мужчины одной рукой схватили Жанну под мышки и потащили на середину помещения, несмотря на ее крики и вопли.
– Позвольте мне услышать приговор стоя, и я выслушаю его молча, – тяжело дыша, сказала Жанна.
– Всякий раз, как виновного приговаривают к наказанию кнутом, – отвечал секретарь суда, – наказание это, являясь позорным, влечет за собой коленопреклонение.
– Кнут! – завопила Жанна. – Кнут! Ах! Презренный негодяй!.. Кнут, вы сказали?..
Она раскричалась так, что оглушила тюремщика, секретаря суда и обоих подручных, и у них возникло желание укротить ее.
Они бросились на Жанну и повалили ее наземь, но она сопротивлялась. Они хотели заставить ее согнуть колени, но она напрягла все мускулы.
![Ветхий Завет - [Книга пророка Варуха]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)