Виктор Сафронов - Жди свистка, пацан
Отдышавшись. Оттер пот. Осмотрелся. Красивое место. Песок всюду одного цвета. Хотя местные жители утверждают, что это совершенно не так. И уж чего-чего, а песка одного цвета просто не бывает. Недаром о его красоте сложено столько песен, сказаний и народных легенд. Красота песка сразу переходила в красоту неба и там терялась… Его шуршание создавало ощущение космической бесконечности…Оп-па, опять не туда понесло…
Зато ощущение, вот оно то было таким, как будто тело засунули в раскаленную духовку и отключили подачу воздуха. И все это было… Он посмотрел на часы… В восемь часов семнадцать минут.
Утро со всей ответственностью говорило. Ребята, пощады не ждите.
ГЛАВА 25 ГУСАРОВ и ПУСТЫНЯ
Ближе к полудню выяснилось правильность утверждения аборигенов этих мест, что не только песок бывает разного цвета, но и солнце светит совершенно по разному, причудливо сверху преломляя лучи и донося до зрителей разноцветные, переливающиеся блики, переходящие в черное безумие…
Чуть погодя выяснилось, что и тишина может гудеть почище любой электрички и сирены. Возможно, она и не звенела, но в ушах кроме ударов сердца, отчетливо отдавался звенящий гул, то до боли раздирающий барабанные перепонки, то утихающего до абсолютной тишины.
Позже стало казаться, что из ушей пошла густая и липкая кровь. Она ручейками стекала у полусидящего Гусарова по шее и терялась в недрах майки.
Еще ему казалось, что все происходящее, это просто долгое, нескончаемое, нудное кино. Случившиеся события были не с ним…
В обычное, вполне мирное время… Столько смертей у него на глазах… Потери и смерти ребят… После, эта скачка по пустыне… Что-то еще было?
Миражи с водой?
Обычной, журчащей водой?
Нет… Не посещали… Было не до них…
Вон Гурам по-прежнему находился на тонкой линии пограничного сознания. Следовало что-то предпринимать, чтобы он далеко от этой линии не удалялся. Иногда создавалось впечатление, что он открывал глаза и не видел солнца. А если бы и открыл, то увидел не солнце, а стоящего над ним, заботливого сослуживца — Алексея, держащего над его головой свою рубаху.
Кроме добровольного принятия функции живого щита, защищающего раненного от солнца. Была еще одна сверхзадача. Следовало отвлечь себя от жары, и, уж куда проще, от мыслей о воде.
Надо было забить свою голову размышлениями о какой-нибудь несущественной ерунде. Забить этим мозги. Потеснить и основательно вытеснить воду и все жидкое… Решать уравнения, математические задачки, перемножать в уме трехзна…
Отставить. Сначала двузначные числа…
Отставить… Как раз, сначала однозначные…
После разобраться с тем барахлом, которое он, как последний идиот, тащил на себе.
Бережно прикрыв лицо Гурама все той же рубахой, занялся систематизацией и инвентаризацией разложенного по карманам имущества… Нитки, иголки, щипчики-ножнички…
После занимался сборкой-разборкой автомата. Выщелкивал из рожков обоймы патроны, каждый из них тщательно протирал и опять вставлял в обойму.
Посмотрел на часы. Не было и двенадцати. Время тянулось бесконечно медленно.
* * *
Он опять стал перебирать свои вещи. Взял в руки легкий цилиндр, пытаясь вспомнить, для чего он брал его с собой. Соображалось с трудом. Через некоторое время он коротко, но емко выругался… Значит вспомнил.
Цилиндром были туго в фабричных условиях скрученные обычные полиэтиленовые пакеты для бытового мусора. Развернув один из них, он задумчиво тонкой струйкой стал сыпать на него песок из сжатого кулака…
— Не надо, — услышал он со стороны раненного. — Только не это!
Гурам почти кричал и откуда только силы взялись, он даже смог приподняться на локте и сделать попытку подползти.
— Что не надо, — участливо склонился над ним Гусаров. — Головка от солнца, бо-бо… Или призрак ходит по округе и делает тебе некрасивые знаки, что пора идти на парад.
— Ты собираешься..? — лицо скривила гримаса боли.
Раненый с ужасом смотрел на него. По поводу ужаса, возможно Алексею это только казалось? Тот, глядя на него одним глазом, второй был закрыт, намотанной на голову рубахой Алексея.
— Ты собираешься… Прямо здесь… Начать…
Гурам не договорив, уронил голову в песок, но смог найти в себе силы, чтобы закончить упреждающее, необдуманные поступки предложение.
— Ты собираешься убирать здесь песок? — он почти стонал. — Не делай этого… Нет! Нет!
— Но, почему нет? Почему? — Алексей был удивлен не меньше его. — Посмотри сколько его здесь? С этим уже надо, что-то делать.
— Я забыл метелку и совок… — снайпер выглядел виноватым. — Понимаю, что виноват… Поэтому и прошу…
Алексей пожал плечами:
— Ладно. Не буду, раз ты просишь. Но это только из уважения к твоему сквозному ранению — он сел рядом поправляя покрытие головы и осматривая забинтованное место.
— Но учти, если тебе захочется кружкой или ведром вычерпать озеро или речку? Я — человек чуткий, и, в отличие от тебя, мешать не буду.
— Вот зря ты сказал про воду, сразу пить захотелось.
Он вопросительно посмотрел на Властелина воды и, пытаясь казаться развязным, потребовал: «Давай не жмись. Я выпью много прохладной жидкости, от этого мне станет значительно лучше и легче. Потом… Мы вместе, собравшись с силами, быстро побежим и оторвем голову супостату».
Гусаров посмотрел на часы. Стрелка по-прежнему находилась в районе двенадцати. Сидеть еще двум вооруженным йогам, ох, как долго. До какой границы человеческих возможностей, было не совсем ясно.
— Достопочтенный, сэр. Вам со льдом или подогретое? — елейным голосом поинтересовался он.
Пользуясь привилегиями, имеющимися у раненого их сиятельство, вальяжно раскинувшись, капризничало.
— Мне все равно, — своенравным голосом заявил сэр — Просто стаканы, Эдуард, тщательно протрите, пару капель лимонного сока и можно подавать.
Для того чтобы «Эдуард» поторопился, он даже щелкнул пальцами. Но тот особого рвения не проявлял, пришлось возвращаться в суровую реальность.
— Дяденька, дай водицы напиться, — жалостливо захныкал он.
— Ужо, гляди мне пострел… Ишь ты разошелся, — заворчал Алексей радуясь, что за разговором, еще пару минут удалось выиграть у бесконечного и мучительного времени.
— Вот ведь народ, вот прямо щас, вынь да положь перед ним воду, — опять забубнил Алексей. — А вечером, бриллиантовый ты мой, я тебе, что подам? Воспоминания и размышления Калигулы? Посмотри на часы. Нет, ты глянь, на свою китайскую подделку. Видишь? Четверть первого… Всего только…
