Руслан Белов - Бег в золотом тумане
Начали мы с того, что отобрали вокруг жилы десяток проб, килограммов по пять каждая. Раздробили и промыли, каждую пробу в отдельности, в большой алюминиевой миске. Грохот камня, звон железа, наши крики раздавались на промплощадке весь день.
Результаты опробования показали, что золото есть не везде. Наибольшее его количество — 500 грамм на тонну — было обнаружено в кровле рассечки на расстоянии около метра от кварцевой жилы. Отбор дополнительных проб показал, что золото насыщает, примыкающую к жиле, зону розовых кварцитов. Мы внимательно рассмотрели породу при дневном освещении и обнаружили в ней густую, но очень мелкую вкрапленность золота. Золотоносная порода даже визуально отличалась от пустой. Была более плотной и много светлее.
После отбивки руды и доставки ее на-гора можно будет по этим признакам производить ручную сортировку и тем резко сократить очень трудоемкий и нудный процесс дробления.
Учитель явился ближе к обеду с жителями кишлака. Доклад Нура он выслушал с едва заметной презрительной улыбкой. Как мы узнали позже, в кишлаке уже знали о гибели вертолета на перевале, и Учителю ничего не стоило отождествить обожженного человека с уцелевшим членом экипажа. Когда Нур кончил говорить. Учитель начал пристально нас рассматривать. Потом улыбнулся и, схватив нашего коменданта за лацкан пиджака, приказал ему изловить обгоревшего агрессора и подселить к нам.
* * *Вечером, сидя за ужином, мы пришли в ужас от объема проделанной нами работы. Золотоносной руды и породы было переработано около семисот килограммов!
— "Давайте, братцы, не стараться, поработаем с прохладцей", — качая головой, процитировал Юрка Высоцкого. — Так рабы и каторжники не работают. Помните бессмертное учение Маркса-Энгельса? "Рабский труд самый непроизводительный в мире"!
— Да, Потеряли чувство меры… — согласился Сергей, — Привыкли вкалывать:
"Нам солнца не надо — нам партия светит, нам хлеба не надо — работу давай!" — так, кажется, поется в гимне молодых строителей коммунизма? С такими темпами, через неделю мы им будем не нужны. И "человеколюбивый" но практичный Доцент нас спишет…
— Все это так, но сдается мне, что завтра мы будем работать еще лучше.
— Ты хоть загнись! — начал Житник, смерив меня презрительным взглядом.
— Вы помните палочку, ну, ту самую, которой Федя свой чай размешивал? — посерьезнев, обратился я к друзьям. — По-моему, он не выбросил ее после моего рассказа о риште…
— Нет, не выбросил. Я видела, как он ее в задний карман спрятал. Удивилась еще: зачем она ему? — добавила Наташа.
— А к чему ты это вспомнил?
— Только тихо, коллеги! Головами не вертите. Видите, Нур прислушивается? Сейчас шея у него хрустнет, точно. Дело в том, что эта палочка лежит за моей спиной в углу промплощадки, Там, где кусок белого кварца на травке валяется. Головами только не вертите. Сейчас пойду туда якобы по нужде.
Испросив разрешения у Нура, на отправление физиологических нужд, я подошел к палочке и выдрал ее из земли вместе с пучком травы. Затем свернул за ближайшую скалу, спустил штаны и стал складывать пучок должным образом.
Как я и предполагал, через минуту из-за скалы появилась голова стражника. Увидев, чем я занимаюсь, он удовлетворенно кивнул и удалился. Я же стал разглядывать палочку. В средней части она была обернута клочком плотной бумаги с фрагментом серийного номера. "Из паспорта выдрана" — подумал я и не ошибся. Разорвав верёвочку и развернув клочок, я увидел корявую надпись, сделанную химическим карандашом: "Мина первый завал. В два ночи ковер-самолет. Целую, Федя".
Закончив с туалетом, я, не спеша, подошел к своим товарищам и сказал им шепотом:
— Там записка. В ней написано: "Я уехала". И снизу подпись: "Ваша крыша".
— Ты брось дурака валять, — подавив улыбку, сказал Сергей. — Что, ничего нет?
— Есть кое-что, — подмигнул я и, заметив, что Нур прислушивается, громко продекламировал: "От Клавки Шиффер пламенный привет и новенький бюстгальтер".
— Ничего не понимаю! При чём здесь бюстгальтер? Может быть, объяснишь?! — Наташа начала сердиться.
— Да это просто к слову. Тебе можно и без "бронежилета" — Я рассмеялся и, обращаясь к Сергею, добавил:
— Это от твоего горелого друга послание. Свидание тебе назначает. Обещал завтра утром продолжить свои домогательства. На, читай.
И незаметно передал ему записку. Через минуту мы все дружно поднялись на ноги, и под недоуменным взглядом Нура, побрели в штольню. Наверное, не надо было этого делать, пусть бы загнали, как обычно, но ждать до положенного времени мы уже не могли.
Как только мы расселись по своим местам, Сергей несколько раз прочитал записку. Но никто ничего не понял. Мы начали строить догадки.
— Понятно одно: надо что-то искать под первым завалом, — сразу предположил я. — Но что такое ковер-самолет?
— Это, наверное, какая — то фенечка, — неуверенно предположил Кивелиди.
— Руслан, переведи, помнишь, ты хвалился, что можешь по фене пикать!
Я понимал, что выгляжу сейчас перед своими товарищами эдаким "Бароном Мюнхгаузеном", но перевести слово "ковёр — самолёт" с фени на русский язык не мог. Моё молчание становилась всё более неприличным и похожим на знаменитую паузу Станиславского. Из этой заминки меня вывел бодрый голос Серёги.
— Ну, что? Будем искать?
— Мину? Искать? В темноте? — подключился к прениям Житник. — Замечательно! Нет, господа, лежать с вами в братской могиле я не желаю!
— Послушайте! — воскликнула Наташа. — Вчера вечером, поправляя перед сном подстилку, я случайно нащупала что-то в земле. Проводок, или что — то похожее…
— Нащупала что-то! В темноте! — усмехнулся Сергей. — Юр, это не твой "кобелёк-то" был?
Едва сдерживая смех, я пробрался к Наташе и, пытаясь определить ее точное местонахождение, попал растопыренными пальцами в упругую грудь. Она немедленно поймала мою руку, и ткнула ею в нужное место. Я тщательно ощупал проводок и понял, что оба его конца уходят в грунт подошвы штольни. Обломком супинатора, недавно послужившим мне консервным ножом, я стал откапывать проводок. Оказалось, что их два, и они тянутся под стенкой от устьевого завала до первого внутреннего и уходят под них.
На откапывание проводов из-под внутреннего завала ушло около часа.
Чтобы не загромождать "спальню", или выхода к свободе, камни приходилось таскать к месту захоронения Васи и его товарища по несчастью. Наконец наши труды были вознаграждены! Проводки привели нас к двум пачкам патронированной взрывчатки, заложенной в почву выработки. Рассмотрев их, Сергей сказал задумчиво:
