Николай Шпанов - Война «невидимок». Последняя схватка
Бураго так сильно затянулся и выпустил такое облако дыма, что Валя отпрянула от него, закашлявшись.
— Но если вернуться к тому, что было, и посмотреть на все холодными глазами реалиста, — подмена состоялась более чем вовремя. В ту ночь, когда переодетый в мое платье Николай шел с Тузиком в мой дом, чтобы остаться там и дать мне возможность уехать, — он был похищен. Дело было сделано довольно умело, и враг думал, что замел следы… Но тут-то и началась опасная игра с разведкой нацистов, которая должна была увести их как можно дальше в сторону от истинного смысла наших работ. Игрой руководил Ноздра. И, кажется, он ее выиграл. Задолго до того, как противник что-либо заподозрил, мы сумели осуществить первые опытные образцы радиолокатора. Больше того: мы передали его чертежи и расчеты союзникам. Я собственноручно запаковал все в…
— Стоп! — крикнул тут Найденов. — Неужели?.. Неужели нет на свете круга, который не замкнулся бы?.. — И пристально глядя на Бураго, словно хотел его загипнотизировать, Найденов раздельно проговорил: — Вы упаковали свои расчеты в большой портфель из очень толстой желтой кожи…
— Откуда ты знаешь? — почти с испугом прошептал старик.
— Британский миноносец «Хард» повез его в Англию…
— Не знаю, «Хард» или не «Хард», но специальный отряд эсминцев был действительно назначен, чтобы доставить документы союзникам. Надо же было помочь им в морской войне с Гитлером. Мечты припадочного ефрейтора о владычестве на морях должны были быть разбиты. Так же, как его идея поставить нас на колени на твердой русской земле…
— Да, да, да… — бормотал Найденов… — Круг замыкается. Если бы я мог подозревать…
— Что бы ты сделал?..
— О-о!
Но это было все, что смог ответить Найденов.
Бураго с кряхтеньем встал с дивана и, устало шаркая ногами, вышел. Он вернулся с большим глиняным кувшином и, поставив его на стол, стал извлекать из карманов разнокалиберные стаканы…
Когда вино было разлито, Валя негромко сказала:
— Как я жалею, что не знала дядю Николая…
— Его память мы и почтим, — оказал Бураго, поднимая свой стакан.
Луч заходящего солнца пронизал поднятый им стакан, багровым отблеском побежал по стене и, вздрагивая, замер, когда Бураго поднес стакан к губам.
* * *Было уже совсем темно, когда провожаемые Бураго гости медленно вышли за ворота. Профессор отворил дверцу автомобиля.
— Завтра я приеду к тебе одна, — сказала Валя, целуя отца.
Бураго махнул шоферу, и машина покатилась. Но не успела она проехать и километра, как Житков крикнул шоферу:
— Стойте, да стойте же!
— Что с тобой? — спросил Найденов.
— Вот! — Житков протянул Найденову что-то, чего тот не смог рассмотреть в темноте. — Смотри!
— Что это?
Найденов нащупал трубку.
— Ты не знаешь ее? — взволнованно спросил Житков. — Это же та самая трубка! Старая трубка профессора с заделанным донышком. Я узнаю ее с завязанными глазами. Одним прикосновением пальцев. Я нашел ее сейчас в машине.
— Завтра Валя вернет ее.
— Ах, как же ты не понимаешь! — рассердился Житков. — Это та самая трубка, что столько раз переходила из рук в руки. Последний раз, мне помнится, ее курил Мейнеш… Понимаешь: Мейнеш!
— Мейнеш? — изумленно пробормотал Найденов.
— Вот именно: Юстус Мейнеш. Теперь подумай, как она очутилась тут?
— Действительно, странно, — произнес Найденов. — Посвети-ка мне…
Житков зажег спичку. Друзья внимательно осмотрели трубку. Сомнений быть не могло — это была старая трубка Бураго.
Житков отворил дверцу автомобиля.
— Что ты хочешь делать? — удивился Найденов.
— Вернусь и узнаю, как она попала в машину.
— Спросим завтра.
— Нет! Сейчас! Как будто ты не понимаешь, как это важно. А если Александр Иванович даже не подозревает его близости?.. Я должен вернуться, должен предупредить его! Поезжай с женщинами. Я приеду позже.
Сияние автомобильных фар исчезло за поворотом, а Житков, окруженный непроницаемой тьмою южной ночи, пошел обратно, к дому Бураго. Постепенно его глаза привыкли к темноте: он различал уже контуры деревьев по бокам дороги, а там показалась и стена живой изгороди.
Житков прошел вдоль нее раз, другой, но ворот не нашел. Он отлично помнил, что в этой зеленой стене был просвет, и в этот просвет была видна решетка ворот. Но вот окончилась уже вся изгородь, а ворот нет. Может быть, ошибся участком? Может, возвращаясь от автомобиля, не заметил, как прошел мимо?
Нет! Он отлично помнит именно эти плотно сошедшиеся, аккуратно подстриженные миртовые кусты.
Решив еще раз проверить себя, он снова пошел вдоль них, и на этот раз ему посчастливилось: он увидел торчащую из зелени железную скобу, дернул за нее и почувствовал, как почти без сопротивления подалась тяжелая железная калитка. «Как странно, — подумал Житков, — ни запоров, ни охраны!..» И он решил войти. Сделав шаг в еще более плотную темноту, он почувствовал теплый и густой аромат роз. Сквозь черноту ночи они едва светлели. Какая масса! Со всех сторон розы, розы… Житков протянул руку и нащупал колючие ветки. Нужно было разобраться в этой колючей путанице, найти тропинку.
Где-то, совсем неподалеку, послышалось приглушенное рычание собаки, хруст ветвей. Тень огромного пса мелькнула перед самым лицом, и через мгновение, сбитый с ног, Житков лежал на земле. Он пытался встать, но при малейшем его движении собака угрожающе рычала.
Послышались шаги человека. Хриплый голос негромко произнес:
— Хорошо, Волчок, хорошо…
Луч карманного фонаря ударил Житкову в лицо. Ослепленный, он вдруг услышал раскатистый смех, перешедший в хриплый кашель.
— Ага! Попались! Вы всегда совершали маленькие промахи.
Житкову почудилось, будто голос ему знаком. Если бы это не было невероятно, — он поклялся бы, что это голос старого Юстуса Мейнеша. Его и никого иного! Но это же невозможно…
— Довольно, Волчок, — сказал обладатель голоса Мейнеша. — Ну-с, вставайте, молодой человек!
На этот раз сомнений не осталось. Житков вскочил на ноги и в свете фонаря действительно узнал Юстуса.
— Проходите… Сейчас мы поговорим. Прочь, Волчок! — по-хозяйски прикрикнул Мейнеш, палкой раздвигая колючие кусты и пропуская Житкова на дорожку. — Как вам нравятся мои розы?
Мейнеш склонился к кусту, и слышно было, как он втянул в себя воздух.
— Только понюхайте!..
Они молча прошли с сотню шагов.
— Что там случилось? — послышался из темноты голос, по которому Житков не мог сразу же не узнать Бураго. — Право, ты страдаешь манией преследования, старина.
