Андрей Салов - Семь смертей Лешего
К медикам обращались зачастую не с реальными болезнями, а с вымышленными, которые в лечении не нуждаются, ради получения заветного, синего кусочка бумаги с гербовой печатью, дающей законное освобождение от всех видов общественно-полезных работ. А заодно и обязанностей, назначая его владельцу статус больного, со всеми вытекающими отсюда последствиями. А это постоянное лежание в постели, оханье и нытье, внимание к захворавшей персоне со стороны домочадцев, и возможность днями напролет валяться в кровати, бездельничая, до рези в глазах таращась на экран телевизора. А еще, украдкой от жены и прочих заботливых членов семейства, потягивать втихаря, загодя припрятанную бутыль самогона, заедая ее фруктами, запасая организм витаминами, столь рекомендуемыми медиками к употреблению.
Те, кому претило отлеживание боков в кровати, перед экраном телевизора, находили времени, проведенному на больничном, более достойное применение. Кто-то торчал на речке, отдыхая с удочкой в руках, ставя сети и раколовки, проверяя морды, наслаждаясь природой и прекрасными летними денечками, которые столь быстротечны и коротки. Кто предпочитал проводить болезное время в лесу, с ружьем на плече высматривая дичь, или просто бродить по лесу с корзиной в поисках грибов.
Невиданное количество и разнообразие их произрастало в окружающих Шишигино лесах. Знай не ленись, кланяйся им в ножки и вскоре лукошко будет полным-полно от разномастных грибов. Выбирай на любой вкус, в окрестных лесах есть все, от простенькой сыроежки, до грибного короля, - белого гриба. Делай с ними, что хочешь. Вари, жарь, суши, готовь запасы впрок, в ожидании зимы, которая не за горами, а где-то рядом, притаилась в ожидании, чтобы, как всегда внезапно, обрушиться людям на голову со снегом и холодами, вновь застав всех врасплох. И как приятно зимой, достать приготовленные с лета грибные заготовки. Как хороши в студеные зимние вечера к водке, или ядреному самогону, соленые грузди. Как дразнят ноздри, заставляя кружиться голову в ожидании гастрономического чуда, насушенные загодя грибы, превратившиеся в ароматный и наваристый суп.
Чтобы сделать подобные запасы, и всю долгую зиму не знать забот, нужно время, много времени. Законных выходных, что случаются два дня в неделю, для подобных заготовок, не хватает и поэтому приходится хитрить. Главное в это болезное время, когда несчастный страдалец должен торчать в родной избе, прикованный хворью к кровати, не попасться на речке, или в лесу, на глаза председателю, или колхозному механику. Иначе, помимо удивления со стороны начальника, подловившего больного вне прописанной ему кровати, ждет его множество неприятных вопросов. И в итоге, досрочный выход с больничного к ежедневному, нудному и кропотливому труду во благо любимой Родины, а значит в ущерб себе.
Как правило, число заболевших сельчан зависело от погоды в частности, и времени года в целом. Так, некоторыми дотошными наблюдателями было подмечено, что очередь страждущих болезных, желающих получить заветный синий листок с печатью, возрастала с наступлением теплых, погожих дней, и стремительно спадала с приходом дождей, грязи и снега. Глядя на это, можно было сделать вывод, что привел бы к сенсации в научном мире. Жителям селения, противопоказаны тепло и солнце, являющиеся катализаторами множества болезней.
Все это было бы действительно так, если бы ни один странный момент. Эпидемия болезней, наступавшая летом, не укладывала несчастных страдальцев в кровать, а наоборот, гнала их прочь из дома, на речку, или в лес. И лишь лекарство, в лице местных представителей власти, помогало в борьбе со странной эпидемией. Одной задушевной беседы с застуканным вне пределов дома мнимым больным, было достаточно для его полного исцеления, и скорейшего вступления в ряды трудящихся на общее благо, колхозников.
С наступлением холодов, вспышка заболеваемости среди сельчан скатывалась на нет, чем тоже могла бы привести в замешательство, рискнувших изучить подобный феномен, ученых из района.
Но у них хватало работы со странными существами, что были некогда жителями Шишигино, вернувшимися после посещения зоны природной аномалии, утратившими все человеческое, кроме пустой оболочки, к тому же изрядно потрепанной. Неоднократно, научные светила из района, столкнувшиеся с подобными существами, наслушавшись рассказов охотников, побывавших вблизи запретной зоны и своими глазами, лицезревшими непрозрачную, стреляющую серебряными искрами пелену, предпринимали попытку разобраться в сущности природного феномена.
Дважды, на памяти сельчан, к запретному месту, с проводниками из числа местных, выдвигались экспедиции ученых, тщательно оснащенные и экипированные соответствующим образом, для научных изысканий. Горожане были чужды предрассудкам и суевериям крестьян относительно гиблого места. У них были собственные мысли на этот счет. Они в сверхъестественное не верили, считая, что современная наука на любой вопрос обязательно найдет достойный ответ. И поэтому были уверены в благополучном окончании похода, заранее предвкушая сенсацию в научном мире, связанную с разгадкой очередной тайны природы.
Их уверенность, граничащая с самоуверенностью, изрядно блекла при подходе к месту назначения. При виде белесой пелены, стреляющей сполохами серебристых молний, их напускная бравада испарялась без следа. Ибо становилось ясно, что здесь, в богом забытой глуши, они столкнулись с чем-то, чего просто не может существовать. Того, что предстало их взглядам, не могло быть в природе, но оно маячило перед глазами, и в это непонятное нечто, им предстояло ступить. И от осознания этого, многим ученым светилам было не по себе. Желания очертя голову лезть расследовать очередную природную загадку, испарялось с каждым шагом, приближающим к запретной черте, отделяющей привычный, реальный мир от потустороннего, раскинувшегося по ту сторону мерцающего тумана.
И на всех, без исключения лицах, можно было прочитать смятение и недоумение, явственное желание повернуть вспять и вернуться в город, в привычную тишину уютных кабинетов, окунуться в море, еще вчера казавшихся постылыми бумаг и отчетов, графиков и таблиц. Но в этом трусливом желании, они вряд ли бы признались самим себе, тем более они не хотели показать слабость перед сельскими мужиками, необразованными и дремучими мужиками, с предрассудками и суевериями, одно из которых, и призвана разрушить экспедиция.
Поколебавшись некоторое время у запретной черты, и не найдя достойной причины, чтобы оправдать нежелание переступить ограниченную непрозрачной завесой, грань, и дабы не пасть окончательно в глазах с интересом и злорадным ехидством, наблюдающих за ними сельчан, ожидающих, когда напыщенные горожане повернут обратно, ученые решились. Вздохнув напоследок полной грудью, чарующего ароматом лесного воздуха, они один за другим, переступили незримую черту и исчезли с глаз дотошных зрителей.
