Джек Лондон - Сердца трех
— Даже жрец Солнца не знает этого тайника, — шепнула королева, снова схватила его за руку и вместе с ним бегом вернулась на галерею, где остались Генри с Леонсией.
— Сейчас самое время бежать. Обними меня покрепче, Френсис, милый муж мой, обними и прыгай со мной в воду! — приказала она. — Мы покажем дорогу остальным.
И они прыгнули. В ту же минуту крыша с треском рухнула в туче огненных искр. Тогда Генри тоже схватил Леонсию в охапку и прыгнул вместе с ней в водоворот, в котором уже исчезли Френсис и королева.
Как и Торрес, четыре беглеца, ни разу не ударившись о скалы, были благополучно вынесены подземной рекой к отверстию, сквозь которое пробивался дневной свет и где выход стерег огромный паук. Генри было гораздо легче плыть, чем Френсису, так как Леонсия умела плавать. Правда, Френсис отлично держался на воде и потому без особого труда мог плыть вдвоем с королевой. Она беспрекословно слушалась его, не цеплялась за его руки и не тащила его вниз. Достигнув выступа в скале, все четверо вылезли из воды и решили передохнуть. Обе женщины принялись выжимать распустившиеся и намокшие волосы.
— А это ведь не первая гора, в недра которой я попала с вами, — со смехом заметила Леонсия, обращаясь к обоим Морганам; впрочем, слова ее были предназначены скорее для королевы, чем для них.
— А я впервые попадаю в такое место с моим мужем, — отпарировала королева, и колючее острие ее насмешки глубоко вонзились в сердце Леонсии.
— Похоже, Френсис, что твоя жена не очень склонна ладить с моей будущей женой, — заметил Генри с той грубоватой прямолинейностью, какая появляется у мужчин, когда они хотят скрыть смущение, вызванное бестактностью женщин.
Однако таким чисто мужским подходом к делу Генри добился лишь молчания, еще более натянутого и стеснительного для всех. Впрочем, обеим женщинам это, казалось, доставляло даже удовольствие. Френсис тщетно ломал голову, придумывая, что бы такое сказать и как разрядить атмосферу, а Генри в полном отчаянии вдруг встал и, объявив, что пойдет на разведку, предложил королеве сопутствовать ему. Он протянул ей руку и помог подняться. Френсис и Леонсия продолжали сидеть, храня упорное молчание. Френсис первый нарушил его:
— Знаете что, Леонсия, я бы с удовольствием отшлепал вас.
— А что я собственно такого сделала? — вызывающе спросила она.
— Как будто вы не знаете! Вы вели себя ужасно.
— Это вы вели себя ужасно! — с подавленным рыданием вырвалось у нее, хоть она и твердо решила не выказывать женской слабости. — Кто просил вас жениться на ней? Не вы же вытащили короткую соломинку! Ну чего ради вы добровольно связали себя, когда даже ангел не отважился бы на такое? Разве я просила вас об этом? У меня едва сердце не остановилось, когда я услышала, как вы сказали Генри, что женитесь на ней. Я чуть в обморок не упала. Вы даже не посоветовались со мной. А ведь это по моему предложению, чтобы спасти вас от нее, решено было тянуть соломинки, — и мне нисколько не стыдно признаться, что я поступила так, чтобы вы остались со мной. Генри любит меня как-то совсем иначе, чем вы. Да и я никогда не любила Генри так, как люблю вас, — люблю даже сейчас, да простит мне господь!
Френсис потерял самообладание. Он схватил ее в объятия и крепко прижал к себе.
— И это в день вашей свадьбы! — с упреком вырвалось у нее.
Руки его тотчас опустились.
— Ну что вы говорите, Леонсия, да еще в такую минуту! — с грустью пробормотал он.
— А почему бы и нет? — вспылила она. — Вы любили меня. Вы дали мне это понять настолько ясно, что у меня не могло остаться никаких сомнений в вашей любви. И вдруг вы с самым веселым и радостным видом женились на первой встречной женщине, пленившей вас белизною кожи.
— Вы ревнуете, — с упреком сказал он и почувствовал, как сердце у него подпрыгнуло от счастья, когда она утвердительно кивнула. — Я могу поручиться, что вы ревнуете, и в то же время, со свойственной всему женскому полу способностью лгать, — лжете. То, что я сделал, я сделал вовсе не с веселым и радостным видом. Я сделал это ради вас и ради себя. А вернее — ради Генри. Слава богу, я еще не забыл, что такое мужская честь!
— Мужская честь далеко не всегда может привести женщину в восторг — возразила она.
— Вы предпочли бы видеть меня бесчестным? — быстро спросил он.
— Я всего лишь любящая женщина! — взмолилась она.
— Вы злая оса, а не женщина, — вскипел он. — И вы несправедливы ко мне.
— А разве женщина бывает справедливой, когда она любит? — спросила Леонсия, признавая тем самым эту величайшую на свете истину. — Для мужчин, возможно, главное — это правила чести, которые они сами же и изобретают, а для женщин главное — веления их любящего сердца; я сама, как женщина, вынуждена смиренно в этом признаться.
— Возможно, что вы и правы. Честь, как математика, имеет свои логические, объяснимые законы. Стало быть, для женщин не существует никаких нравственных правил, а только…
— Только настроение, — докончила за него Леонсия.
Тут Генри и королева позвали их и положили таким образом конец их беседе. Френсис с Леонсией поспешили присоединиться к ним, и все вместе стали рассматривать огромную паутину.
— Видали вы когда-нибудь такую чудовищную паутину? — воскликнула Леонсия.
— Интересно было бы посмотреть на чудовище, которое соткало ее, — заметил Генри.
— М-да, но все-таки лучше смотреть на него, чем быть таким, как он, — сказал Френсис.
— Наше счастье, что нам не надо идти этим путем, — сказала королева.
Все вопросительно посмотрели на нее.
— Вот наш путь, — указала она рукой на поток. — Мне это хорошо известно. Я часто видела его в моем Зеркале Мира. Когда моя мать умерла и была погребена в водовороте, я следила в Зеркале Мира за ее телом и видела, как оно доплыло до этого места и поток понес его дальше.
— Но это же было мертвое тело, — быстро возразила Леонсия.
Соперничество между ними тотчас вспыхнуло с новой силой.
— Один из моих копьеносцев, красавец юноша, — спокойно продолжала королева, — осмелился — увы! — посмотреть на меня глазами любви. Он был брошен живым в водоворот. Я тоже следила за ним в Зеркале Мира. Он доплыл до этого места и вылез из воды. Я видела, как он прополз сквозь паутину вон туда, к свету, и сразу же бросился назад, прямо в поток.
— Еще один мертвец, — мрачно процедил Генри.
— Нет, я продолжала следить за ним в Зеркале, и хотя некоторое время вокруг была сплошная тьма и мне ничего не было видно, под конец — и довольно скоро — он очутился на поверхности большой реки, освещенной ярким солнцем, подплыл к берегу, — я прекрасно помню, что это был левый берег, — вылез из воды и скрылся среди больших деревьев, какие не растут в Долине Затерянных Душ.
