Александр Кикнадзе - Кто там стучится в дверь?
Выскочив из машины, генерал бросил пакет мотоциклисту. Тот рванул с места, но далеко отъехать не успел. Ударив из автомата по колесам, наперерез ему бросился Канделаки. Мотоциклист привстал и, из последних сил размотав планшет на тонком ремне, как пращу, выбросил его в кустарник.
Генерал Бартиник этого уже не видел.
Вероника радовалась, что все так быстро и без потерь обошлось. Осталось только разыскать планшет. На его поиски были брошены восемь человек. Но проходили минуты, десятая, пятнадцатая, а бойцы не возвращались.
В это время кто-то негромко сказал за ее спиной:
— Все хорошо?.. Я поздно пришел, да?
Вероника обернулась и увидела Приможа.
— Вы каким образом оказались здесь? Как вы это могли... Ведь вам было категорически запрещено. Как же вы дошли, с такой ногой?
— Вы такая симпатичная русская девушка, что вам совсем не подходит сердиться. Я старый альпинист и следопыт, шел по вашим следам. Уже поздно, все кончено, да?
— Не надо бы вам на глаза командиру.
— Слышите? — вдруг стал серьезным Чобан. — Это немецкие мотоциклы. Их много. Быстро, совсем быстро, в лес! — Примож снял с плеча автомат.
...Планшет зацепился ремнем за ветку невысокого деревца и стал трудноразличим на его фоне. Искали долго, наконец невысокий крепыш с ушами «цветная капуста», какие бывают у борцов, крикнул: «Есть!» — с ним рядом тотчас оказался Канделаки, в это время и послышался захлебывающийся рокот мотоциклов.
Мотоциклисты, подпрыгивая на ухабах, как гонщики на дистанции кросса, отсекли отряд от тех, кто находился в лесу, перерезали путь к отступлению. Канделаки отстреливался из автомата, спрятав пакет под гимнастерку. Он то и дело прижимал руку к груди, хотя отлично знал, что пакет при нем, а гимнастерка застегнута на все пуговицы.
Бежал, низко пригнувшись, к двум березам. Залег. Оглянулся — кому бы бросить пакет. Рядом никого не было. В сторону Канделаки показывал рукой один из уцелевших мотоциклистов из генеральского охранения. Полусогнувшись, перебежками к Канделаки стали приближаться с трех сторон солдаты в касках. Канделаки понимал хорошо, какой ценности пакет держал на груди, но хорошо понимал и то, что вряд ли сможет передать его своим; в его распоряжении несколько минут... Что сделать, как поступить, что в его власти? Не выпуская автомата и продолжая вести беглый огонь, плохо слушавшимися пальцами открыл планшет, разорвал зубами плотный конверт с пятью сургучными печатями и, прижимая голову, грудь, тело к земле, развернул карту. От Белгорода уходила стрела. Круто заворачивала на север, на встречу с другой стрелой.
Что, если воспользоваться фотоаппаратом? Сфотографировать карту. А потом попробовать поступить так, как мотоциклист — размотать пращой и бросить его своим, они совсем недалеко... Они продолжают обстреливать гитлеровцев, не позволяя им приблизиться к двум березам. Что еще может сделать Канделаки? Что предпринять, чтобы не напрасной оказалась операция? Эта стрела от Белгорода, уходившая на север... Гитлеровцы прекрасно знают, сколько стоит эта карта. Канделаки развернул ее, навел объектив, щелкнул раз-другой.
Все остальное видел помутневшим взором.
Ему показалось, что он бредит, что где-то недалеко, став на колени, стреляет Примож Чобан. «Значит, много крови потерял, раз подумал, что это Чобан. Ведь он в лагере... Надо заставить себя приподнять голову, я же не баба и не тряпка... так, еще, еще выше, слышу голос Приможа: «Это я, держись!» Бьет по немцам, отвлекая их огонь на себя... и кому-то подает знаки...»
Больше Канделаки не помнил ничего.
Немецкие солдаты бросились, пригибаясь, к двум березам. Подобрали карту, клочки конверта, планшет и фотоаппарат, подхватили раненого разведчика и понесли его, не опасаясь, зная, что стрелять в них уже не будут.
Бережно уложили в коляску труп генерала и сделали попытку обойти партизан. Отстреливаясь, группа отошла в лес.
Примож видел, как уносили Канделаки, и беззвучно плакал.
*Вероника перевязывала раненых, руки ее работали быстро и несуетливо. Она старалась представить себе по выстрелам ход боя, ее слух отличал сухую дробь партизанских ППШ от гулких очередей немецких автоматов, она знала, со слов последнего раненого, что Канделаки отсечен... Но знала и то, что Примож повел с собой трех ребят на выручку, и была убеждена, что там рядом с ним в эту минуту находится Пантелеев.
Она то и дело бросала взгляд в сторону дороги и вдруг увидела, как на опушке появился Станислав. Он шел быстрым шагом, держал в опущенной руке автомат, как палицу, и смотрел под ноги, будто дал слово никогда не поднимать глаз.
«Ранен, должно быть, или контужен, скорее всего контужен, идет через силу, на себя не похож...» Руки Вероники заработали еще быстрее. Закончив перевязывать голову мертвенно-бледного рыжебородого силача, она аккуратно прислонила его спиной к дереву, сняла с его лица тампоном запекшуюся кровь и обернулась к Станиславу:
— Что с тобой? Ранен?
— Все кончено, быстрей, быстрей уходи отсюда. — Кивнул в сторону раненых: — О них позабочусь я, уходи.
— Что с Канделаки?
— Не время, не время об этом, слышишь, я приказываю, уходи.
— Ты понимаешь, что говоришь? Посмотри на них.
— Отходить! — зло приказал Пантелеев. — Сейчас пришлют отряд с собаками, и не уйдет никто. Надо спасать тех, кто жив. Марш отсюда, кому приказывают!
— Искорка, голубушка, иди, — сказал одноглазый помощник. — Ужо я постараюсь прикрыть тебя... ежели чего. Иди, голубушка.
Печальным было возвращение отряда. Задание не выполнили. В телеге привезли семерых раненых. А для шести павших места в телеге не нашлось. И времени не нашлось похоронить их. Старый санитар — помощник Вероники не вернулся тоже.
— Операция проведена неумело и беспомощно, — как отрезал Штоколов и недобро посмотрел на Пантелеева.
У того не столько от командирских слов, сколько от его взгляда похолодела спина. Сдержался. Не ответил.
Штоколов продолжал:
— Где результат? Нет результата. Все в воздух, в небо, в белый свет ушло. Сердце чувствовало. Почему замешкались? Почему дали фашистам окружить Канделаки? Почему не выслали перекрытие? Думали: немцы будут спокойно ждать и смотреть, пока генеральский планшет разыщете?
— Командир, ты спрашиваешь, где результат. Позволь и мне задать вопрос. Скажи, на счету твоего отряда много уничтоженных генералов? Считаю необходимым оперативно известить Большую землю о проведенной операции по ликвидации фашистского генерала. Генералы чего-то стоят.
— Перед другими оправдаться можно. Как перед своей совестью оправдываться будем?
