И грянул гром (Раскаты грома) - Смит Уилбур

— Как только добуду денег — телеграфирую. — Син детально объяснил Майклу финансовую структуру Львиного холма. Он рассказал ему о том, где собирается найти средства, чтобы спасти хозяйство от разорения.

— А я буду разбираться здесь. — Майкл хотел ободрать акации, уцелевшие после пожара. Вчера они объехали плантацию, отмечая участки. — Удачи, дядя Син.

— Так как мы работаем вместе, я предлагаю отбросить слово «дядя». А то получается слишком длинно.

Майкл усмехнулся:

— Удачи, Син.

— Спасибо, Майкл. — Они обменялись крепкими рукопожатиями, и Син сел в поезд.

Джексон был настроен дружелюбно, но решительно отказал. Николе из банка — очень вежлив и полон сочувствия. Сину пришлось сесть на поезд, идущий на север, и отправиться в Йоханнесбург, чтобы использовать два последних шанса.

— Полковник Коуртни, как я рад видеть вас. — Главный администратор вышел ему навстречу, чтобы поприветствовать. — Мы вспоминали о вас на прошлой неделе. Я очень рад, что вы вернулись в Йоханнесбург.

— Привет, Френк. А ты все толстеешь. — Син расстегнул куртку. — Скажи, Френк, а Канди… миссис Раутенбах здесь?

— Знаете, сэр, после вашего отъезда у нас произошли некоторые перемены.

— В ухмылке Френка было что-то злорадное. — Она больше не миссис Раутенбах. Нет, сэр, теперь она — миссис Хейнс. Она вышла замуж за Джона Хейнса.

— О Боже, за Джона!

— Именно так. Две недели назад состоялась самая богатая свадьба в Йоханнесбурге после войны. Две тысячи гостей веселились на ней.

— А где она сейчас?

— Она уехала в Англию и на континент в свадебное путешествие, вернется только через шесть месяцев.

— Надеюсь, она будет счастлива, — тихо пробормотал Син, вспомнив горевшее в ее глазах одиночество, когда он уезжал.

— С деньгами мистера Хейнса? А как же может быть иначе? — спросил клерк с неподдельным удивлением. — Вы останетесь, полковник?

— Если у вас есть комната.

— У нас всегда найдется комната для друзей. Сколько вы здесь пробудете, сэр?

— Два дня, Френк.

Тим Куртис был главным инженером городского департамента. Когда Син попросил у него денег в долг, он расхохотался:

— О Боже! Я здесь только работаю, а не являюсь хозяином этих чертовых рудников.

Син обедал с Тимом и женщиной с которой Куртис жил уже два года. Они все уши прожужжали, рассказывая ему о своем младенце. Про себя Син решил, что ребенок похож на щенка бульдога, еще не отнятого от суки.

Во время пребывания в Йоханнесбурге Син посетил множество банков. Он давно поддерживал с ними деловые отношения, но во многих из них персонал сменился, и Син очень удивлялся, когда его узнавали.

— Полковник Коуртни? Вы живете на Львином холме и занимаетесь разведением акаций?

Когда он кивал, то служащие опускали глаза, будто заботливые хозяева запирали ставни от ночных грабителей.

В восемь вечера он приказал подать в номер две бутылки бренди. Пил, не разбирая вкуса. Алкоголь не притуплял боль, наоборот, усиливал и погружал в пучины меланхолии.

Он лежал на кровати, пока заря не затмила свет газовых ламп. От выпитого бренди шумело в голове, и он мечтал о гармонии, которую можно найти только в тихих и бескрайних вельдах. Неожиданно он вспомнил-одинокую могилу у подножия невысокой горы. Ему показалось, что он слышит вой ветра и видит волны коричневой травы. Там была гармония.

Он с трудом сел.

— Соул, — произнес он, и ему стало совсем грустно. — Здесь все кончено. Пора ехать. — Син встал, но у него закружилась голова, и он рухнул поперек кровати.

Глава 70

Син узнал холм с расстояния в четыре мили. Он хорошо помнил симметричные склоны, заваленные черными валунами, блестящими на солнце и напоминающими рыбью чешую.

Подойдя ближе, он разглядел заросли алоэ на склонах. Толстые острые листья напоминали короны, их украшали алые цветы. На равнине у холма что-то белело. Син направился туда, по мере приближения белые пятна превращались в груды мыльного камня, увенчанные крестами.

Конечности Коуртни одеревенели, так как он весь день провел в седле, и поэтому слезал он очень медленно. Стреножив лошадь, Син снял седло и отпустил ее пастись. Он закурил. Неожиданно ему расхотелось идти к могилам.

Он был очарован тишиной. Завывания ветра лишь усиливали ее. Резкие порывы вырывали пучки сухой коричневой травы. Это казалось святотатством, но именно это и отвлекло Сина. Он поднялся в гору, дошел до двойного ряда могил, остановился у одной из них и с ненавистью прочитал надпись на металлическом кресте: «Здесь лежит храбрый бур».

Он шел вдоль линии крестов, на которых были начертаны те же слова. Некоторые надписи стерлись. В других допущены ошибки. Например, одна из них гласила: «Здесь лежит храбрый бук». Син остановился и с отвращением подумал о человеке, который так спешил, что превратил эпитафию в шутку.

— Прости, — извинился он перед падшим. Придя в замешательство, Син разозлился на себя за слабость. Только сумасшедшие разговаривают с мертвыми.

Он перешел ко второму ряду крестов.

«Матрос В. Картер». Милый толстяк.

«Капрал Хендерсон». Две пули в грудь и одна — в живот.

Идя вдоль ряда, он читал эпитафии. Некоторые оставались для него лишь безымянными героями, некоторых он помнил очень хорошо. Он вспоминал, как они смеялись и разговаривали. «А этот должен мне гинею — проспорил». — «Оставь ее себе».

Он медленно дошел до конца линии, хотя мысленно находился уже у могилы, вырытой по его приказу в стороне от кладбища.

Син прочитал надгробную надпись, потом сел на корточки и просидел так до захода солнца. Ветер стал холодным. Син вернулся, достал притороченное к седлу одеяло, расстелил его. Он не нашел хвороста и заснул, несмотря на холодный ветер и леденящие душу мысли.

Утром он вернулся к могиле Соула и заметил, что среди камней проросла трава, а крест слегка покосился. Коуртни снял куртку, встал на колени и с видом заправского садовника стал выкапывать траву охотничьим ножом, следя, чтобы в земле не оставалось корешков. Потом подошел к изголовью и убрал камни, подпирающие крест. Выдернув его из земли, он выкопал яму поглубже. Затем аккуратно вставил на место, укрепил землей и галькой и наконец обложил камнями.

Син отошел назад, отряхнул с одежды землю, мелкие камешки и придирчиво осмотрел содеянное. Что-то было не так. Что-то он упустил. Он долго думал, а когда понял, то нахмурился.

— Цветы, — проворчал Коуртни и, подняв голову, посмотрел на заросли алоэ. Он направился к холму и стал карабкаться к вершине. Нож легко входил в жирные, мясистые стволы, сок брызгал во все стороны. Набрав целую охапку цветов, Син стал спускаться вниз. Вдруг в стороне он заметил какие-то бело-розовые пятна среди валунов. Это были маргаритки, удивительные розовые цветы с нежными желтыми язычками. Син отложил алоэ в сторону и полез за маргаритками. Осторожно ступая, он спустился в узкое ущелье и стал рвать маргаритки охапками вместе с травой, Устав, он выпрямился, давая отдых спине.

Он мог без особых усилий перепрыгнуть через ущелье, но оно было очень глубоким. Без особого интереса он посмотрел вниз. В расщелину намыло много песка. Его заинтересовали кости большого животного, точнее, не скелет привлек его внимание, а кожаный мешок, привязанный к ним.

Он добрался до дна, чтобы изучить находку. Это были два мешка с отлетающими застежками. Очистив мешки от песка, Син подивился их весу.

Кожа была сухой и ломкой, от соленой почвы на мешках образовались белые пятна. Коуртни срезал одну застежку, и из мешка посыпались соверены. Они падали в песок, ударяясь друг о друга, пока не образовалась большая куча золота. Монеты весело сверкали на солнце.

Не веря своим глазам, Син смотрел на деньги. Отбросив мешок, он встал на колени перед этим чудом. Осторожно взяв одну монетку, он долго смотрел на портрет президента, потом надкусил ее. Зубы вонзились в мягкий металл.

— Разрази меня гром! — Он расхохотался. Встав на корточки, он поднял глаза к небу и завопил от радости и облегчения. Он долго смеялся, так как не мог прийти в себя от случившегося. — И все-таки какая нечистая сила принесла меня сюда? — Ответ он нашел, глядя на веселое лицо президента, выгравированное на монете. Золото буров. — И кому же ты принадлежишь? — Он разжал пальцы, и монета выпала. Золото буров! — Да и черт с ним! — злобно проворчал он. — С этой минуты ты принадлежишь Сину Коуртни! — И он стал считать деньги.