Дмитрий Корбов - Чекисты рассказывают. Книга 6-я
Полковник Уваров внимательно слушал.
Вспомнили они о совместном пребывании в партизанском отряде, что действовал на временно оккупированной территории Белоруссии. О нападении вражеских лыжников на партизанский лесной госпиталь. О коварных намерениях диверсанта-отравителя. О гибели Маши...
Врач тяжело вздохнул, смахнул пот со лба рукавом, пригладил ладонью волосы.
— А что стало бы со мной, если бы не вы? Не Маша и Аннушка? Да что тут говорить...
Он вдруг запнулся, обхватил голову руками и замолчал.
Полковник нахмурился. Потом положил руку на его плечо.
— Ну полно вам, Николай Михеевич... Полно... Успокойтесь... Я вас прекрасно понимаю... То, что вы делали в партизанском отряде, спасая от верной смерти тяжелораненых и больных, и честная ваша работа после войны реабилитирует вас перед советскими людьми и Родиной... Поверьте. Я говорю это от чистого сердца. Успокойтесь же... А особенно благодарен вам я, дорогой Николай Михеевич!
Профессор поднял голову. По лицу его катились слезы. Он вынул из кармана халата платок, торопливо вытер глаза, спросил чуть слышно:
— Вы? Вы благодарны мне? А за что же, Виктор Петрович?
— Как за что? Ведь вы, Николай Михеевич, дважды, можно сказать, спасли меня от верной смерти... Да, да! Это благодаря вам я живу, вижу солнце, дышу воздухом.
Врач поднял руку, покрутил головой.
— Но это же моя работа... Мой долг перед людьми...
— Вы правы. Но, тем не менее, вы — мой спаситель. И я — вечный ваш должник. И хватит вам так казниться! Успокойтесь. Смотрите на мир смело и открытыми глазами. Вы заслужили это. Да, заслужили, Николай Михеевич!
Профессор стоял, глубоко засунув руки в карманы халата. Морщинистое лицо его было каким-то расслабленным и в то же время торжественным. Он хотел сказать что-то, но не мог...
Уваров с участием смотрел на профессора. Глаза его щурились хитро и задорно. И вдруг он громко и весело рассмеялся, откидываясь на спинку кресла.
— Уважаемый доктор, Николай Михеевич... Давайте-ка закончим этот разговор. Ведь все уже давно ясно, понятно и расставлено по своим местам. Поговорим лучше о том, как нам жить дальше, а?
В это время в коридоре раздались шаги. Дверь на веранду шумно распахнулась, и на пороге появилась розовощекая палатная сестра Глаша. Она широко и радостно улыбнулась, всплеснула руками:
— Ой! Извините, пожалуйста, Николай Михеевич! — и повернулась к двери: — Анна Сергеевна! Идите сюда! Я же вам говорила, Анна Сергеевна, они действительно тут!
— Добрый день, друзья! Так вот куда вы спрятались?! — громко сказала Аннушка, переступая порог. — А мы с Глашей ищем, ищем вас!
Лицо ее светилось от счастья. К груди она прижимала пышный букет ярких цветов.
Профессор вынул руки из карманов, пятерней убрал упавшие на лоб волосы и шагнул ей навстречу...
ЛЕОНИД ЛЕРОВ, ЕВГЕНИЙ ЗОТОВ, АЛЕКСЕЙ ЗУБОВ
КОНЕЦ «СОКРАТА»
Захар Романович Рубин, ведущий научный сотрудник одного из Московских научно-исследовательских институтов, не лучшим образом прожил свои шестьдесят пять лет. В пору войны гитлеровцы завербовали попавшего в плен молодого военного врача Рубина. Став немецким агентом, он прошел разведывательную подготовку и под кличкой «Сократ» был заброшен в тыл Красной Армии. Рацию и другое шпионское снаряжение он захоронил в лесу, в районе приземления, под Смоленском. Ему удалось влиться в ряды советских бойцов и в качестве военврача пройти всю войну. Трусость, желание сохранить жизнь — так он позже объяснял свое поведение — толкнули его тогда на путь измены. Когда согласился стать агентом абвера, то для себя решил: «Как только окажусь дома, в Москве, явлюсь с повинной». Увы, это был жалкий компромисс с совестью. На явку с повинной и честную исповедь не хватило мужества.
Так десятки лет жил Рубин под страхом: вдруг узнают, и тогда всему конец — доброму имени, служебной карьере.
Тайное помимо воли Рубина стало явным. После мучительных колебаний и раздумий, он все же пришел в приемную Комитета госбезопасности, но пришел лишь тогда, когда новые хозяева, получив от гитлеровцев по наследству их агентуру, дали знать о себе Захару Романовичу.
Его принял полковник Бутов, опытный контрразведчик. Поборов испуг и растерянность, Рубин произнес: «Я... агент иностранной разведки».
Даже видавший виды Бутов был удивлен столь скоропалительным заявлением, но виду не подал. «Продолжайте, я вас слушаю». Тяжкая это была исповедь. Рубин говорил задыхаясь, умолкал, молча сидел, понурив голову, и снова говорил...
С участием Рубина начался поиск спрятанного им шпионского снаряжения. Чекистам важно было знать — сказал ли Рубин правду? И еще: работала ли уже рация? Поиск оказался очень трудным. Но, тем не менее, снаряжение было найдено. Эксперты дали ответ: рацией «Сократ» не пользовался.
Значит, Рубин сказал правду. Но пока это была полуправда. Полную правду о себе он скажет позже, лишь после того, как к нему явится Нандор, связной одного из филиалов ЦРУ. Он привез «Сократу» новое шпионское снаряжение: рацию и средства для нанесения тайнописи в почтовых корреспонденциях и средства ее проявления, подставные адреса для связи с разведцентром...
Ровно через пять дней после отъезда Нандора в почтовый ящик была опущена открытка с венским адресом и с видом Красной площади. Бутов вступил в «игру».
Виктор Павлович Бутов готовился к большому разговору с генералом. Терзали сомнения — как поведет себя Рубин? Можно ли полностью доверять ему? И тут же возникал вопрос: «А разве он не сказал правды? Ведь шпионское снаряжение оказалось в указанном месте. И после звонка Нандора он сразу пришел к чекистам. Может, новую радиоаппаратуру, врученную связным из штаб-квартиры, временно забрать у него? Или изъять какую-нибудь деталь, без которой аппаратура не будет действовать? — И сам же возражал себе: — Как же тогда из штаб-квартиры передадут по радио запросы, указания? — И тут же отвечал: — Нандор не случайно снабдил Рубина средствами тайнописи, подставными адресами, по которым можно установить и письменную связь».
Тревожные мысли не давали покоя.
Однако в кажущейся неразберихе уже начал вырисовываться план операции.
Наконец, у него уже было все готово для подробного доклада генералу Клементьеву. С чего началось, как развивались события, чем кончилось. Точнее, на каком этапе остановились. Конца еще не видно. Зная, что генерал проявит интерес ко всем деталям, полковник старался не упустить «крупных мелочей»
...Бутов сидит за длинным столом генеральского кабинета, неторопливо докладывает. Генерал Клементьев, крепкого сложения мужчина лет шестидесяти, с лобастой головой и большими умными глазами, попыхивая трубкой, шагает из угла в угол, заложив руки за спину.
